своим воинам, – приказал он полководцам, – я повелеваю каждому взять камень и положить его там, где из земли бьет родник. – Он указал на это место. – Никто не должен ослушаться моего приказа, и никто не должен положить два камня. Каждый отвечает только за себя.
Через двое суток в том месте, где был родник, вырос обширный каменный курган в несколько человеческих ростов. Последние тысячи солдат Тимура уже бросали эти камни на вершину пирамиды, но большинство из них все равно скатывалось вниз. Буквально на глазах вырос обелиск его, Тимура, мощи.
– Эта гора останется на века, – сказал Тимур. – И наши грозные потомки будут приходить к ней, склонять колени и вспоминать своих великих дедов. А мы, преисполненные радости, со звезд будем смотреть на них. Так будет – я верю в это.
Но он должен был оставить и другую память о себе. Господь дал человеку в помощь слово, и он воспользуется этой помощью. По этим степям будут проходить люди, думал он, целые народы, и вспоминать о нем, завоевателе, если не добрым словом, то с величайшим почтением и трепетом.
– Позовите ко мне всех писцов, что есть в моей армии, – приказал он.
И вскоре перед ним стояло около десятка самых грамотных узбеков, владевших арабским и фарси, индийским и китайским и, конечно, уйгурским и чагатайским. Тимур, окруженный охраной, сидел около шатра и пил чай из большой пиалы. Рядом текла неширокая речушка с прозрачной водой, под гладью которой разлеталась плотва. Речушка тянулась далеко на север, куда им предстояло идти, и брала начало, как видно, в горах Улытау, из чистых родников. Невысокой темной полосой эти горы читались впереди.
Полководец встал и, припадая на правую ногу, прошелся мимо своих писцов. Ковыляя, он добрел до берега речки. Как чиста и прозрачна была она! Тут, среди ковыльных степей и такой вот чистой воды, обитали его предки. Долгими поколениями они жили здесь, молились своим богам и были счастливы. Пока однажды не пришел Чингисхан и не увлек свой народ в самый великий поход! И он, Тимур, был частью этого похода, его продолжением! Он положил руку на меч. Текст, произнесенный им, должен быть подобен разящей стали, способной рассечь любую броню. И подобно этой чистой реке, его слова должны были исцелить жажду того, кто взором устремлен к истине и Богу. Его должны были услышать те поколения, которые пойдут следом. Не осудить – понять!
– Записывайте, – громко сказал Тимур.
Писцы тотчас поспешно подошли и расселись вокруг повелителя. Достали дощечки, кисти и чернила.
И Тимур произнес первые слова легендарной надписи, которая, как он и хотел, останется на столетия среди людей и будет передаваема из уст в уста:
– «Во имя Аллаха милостивого, милосердного! Владыка сущего, Святилище истины, Неусыпный защитник, Всесильный и всемогущий, Премудрый даритель жизни и смерти! – В нем говорили и ум, и сердце одновременно. Этот текст должен был отразить то, что он хотел
