и опоры под ногами, тёмные фигуры гроздьями и поодиночке летели вниз с двадцатиметровой высоты.
Жуткий вопль «Куйбышевскую плотину прорвало!» ошпарил даже тех, кто сохранял выдержку. В многоярусной толпе закружились водовороты, стоны отчаяния и боли заглушал многоголосый мутный гул. Некому было сказать, да никто бы и не услышал, что Куйбышевский гидроузел расположен ниже по течению Волги и не опасен. С небес в кричащую темноту, в чёрную воду, в которой не видна кровь, кусками осыпалась гигантская фигура Ивана Грозного с посохом в руке.
В Перми тёплый воскресный вечер тоже привлёк полгорода на берег реки, в мега-парк «Мото-Вили». После пятнадцатого или двадцатого по счёту банкротства и реорганизации Мотовилихинских оружейных заводов огромное пространство вдоль Камы превратили в территорию развлечений, шоу и релаксов. Из лабиринта тёмно-кирпичных корпусов, погасших мартеновских печей и остывших труб вырастал восьмидесятиметровый «Молот Камы». Сверкающие круги полных оборотов Молота были видны даже в Нытве.
Многоцветное освещение «Мото-Вили», в отличие от озера Кабан, не отключилось. Когда титанический «Молот Камы» вдруг резко ускорил движение и, оторвавшись в верхней точке от несущей фермы, полетел над мега-парком, многие приняли это за новый, невиданный ещё аттракцион. Аккомпанемент визгов ужаса и восторга сопровождал Молот всегда, вопли были привычны. Пучок искрящих ауритовых проводов шевелился за Молотом, как за чудовищной медузой. Слишком быстрой, чтобы успеть осознать: это не медуза и не аттракцион. Тысячи посетителей закричали, только когда Молот, описав в небе огромную синусоиду, ударил на излёте в основание «Сапфир-Ивы». Стеклянный корпус отеля пошёл трещинами, как лопнувший от кипятка стакан, и бесформенной грудой опустился на землю. А через полминуты в парке и городе погасли все фонари, прожекторы, лайты, светильники и лампы.
Красноярские стримы были не про воскресный отдых. В начале десятого отключились все фильтры, дымоуловители, адсорберы и скрубберы Вентури. На всех непрерывках – Красноярском алюминиевом, трёх угольных ТЭЦ, «Красмете», «Красмаше» и «Красцементе».
Привычная для красноярцев тёмная дымка с запахом жжёной резины и горелых спичек превратилась в маслянистый туман. Он окутал город мелкодисперсными частицами бензопирена, формальдегида, фенола и ещё нескольких десятков органических и неорганических соединений. Сети датчиков загрязнения воздуха Luftdaten и Opensense тревожно запищали на разные голоса и показали «опасный уровень 200», затем «смертельно опасный» 300 и 400.
Пищали они не переставая, но для уровней 500–600–700 пояснений не было, а после 1000 закончилась и сама шкала.
Но красноярцам показания приборов не требовались. Жуткая удушливая взвесь забивала носоглотку, гортань и бронхи, люди устремились прочь из котловины города, окружённой стенами Саянских гор. Николаевский проспект, Калинина, Коммунальный мост и все выездные дороги запрудило стадо непрерывно гудящих машин. В 21.03 заглохли карчики и автовозы,
