гулко шлепает меня по лбу, из-за угла высовывается худая конская голова. Федор дергается.
– Полегче, – хриплю я, – задушишь…
Умих добродушно смеется, и вслед за головой пегого мерина появляются его впалые бока, длинный, весь в репьях, свалявшийся хвост до земли и древняя колесница о двух огромных скрипучих колесах.
Быть не может, чтобы сюда мы добирались на такой развалюхе. Через пару шагов начнет рассыпаться все, начиная со скакуна.
– Если это для нас, – я не поворачиваюсь к Федору, – плохи дела. Кляча дотянет аккурат до озера.
Между тем кляча, никем не управляемая, останавливает двуколку перед самым моим носом. Тика в тику. Или они все тут такие умные, или же, что гораздо хуже для нас, мерина используют лишь для определенных целей, и он знает, что делает.
– Вся грязь для меня…. Живо полезайте! – Морквин грубо подталкивает Федора в карету.– В такую-то погоду!..
Чтобы не задохнуться, я далеко вытягиваю шею и поспешаю следом.
Пол в телеге присыпан сеном только для виду, но Морквина это не слишком-то беспокоит. Он активно прессует нас на полу и, сопя, громоздится сверху.
– Но! Пошел! – Умих властно берет скакуна под уздцы, повозка подпрыгивает, колеса душераздирающе скрипят.
– Мы тебе не мешаем? – скосив глаза, я пытаюсь разглядеть, держит ли Умих вчерашний хлыст.
– Как ты мне надоел, – Морквин складывает на меня огромные башмаки, до шнурков облепленные ледяной рыжей грязью. В ответ я гордо задираю голову.
В небе, почти сливаясь с низкими дождевыми облаками, парит черная птица.
– Ворона?! – поражается Федор.– Значит, не забыла…
– Ага, – я тоже рад птице. Думать о том, что она решила проводить нас в последний путь, мне почему-то не хочется. Подозрительно щурясь, Морквин до упора натягивает веревку.
– Голову не задирать!
Задирай не задирай, а с полу только небо и видно. Вот вам и обещания Федора: «…полчаса – книги наши…»
Катафалк резво прыгает, на миг в поле зрения попадают острые как заточенные карандаши, бревна, и сразу над нашими головами смыкаются ели.
Чащоба… «У Морквина, конечно, свои планы, – я не спускаю глаз с кружащей над лесом вороны, – уложил нас на пол, чтобы не видели, как ворота открываются». Это меня слегка обнадеживает, и, приподнявшись, я принимаюсь насвистывать:
… По кривой извилистой дороге
Прямо через горы напрямик
Ехали уроды на поминки
Вез их бесколесый грузовик…
Неизвестно откуда в памяти у меня всплывают слова, по глупости соперничающие разве что с куплетами кривоного Гекла. Некоторое время Морквин напряженно прислушивается к содержащимся в песне неприкрытым оскорблениям в адрес возницы, пассажиров и не знающего дороги проводника.
– Не гундось! – опомнившись, он натягивает веревку и душит песню…
Солнце
