в мягком кожаном переплете, комментарии к Библии, труды по теологии и обширное пособие в помощь составителям проповедей «Библейский Конкорданс»[6]. На полке позади письменного стола я с удивлением увидел небольшую коллекцию Лалли, Фладда, Бруно – то, что называется оккультными учениями эпохи Возрождения. И еще с большим удивлением – несколько антикварных книг о колдовстве и сатанизме.
Доктор Грюбер вышел из комнаты за пивом, а когда вернулся, то застал меня разглядывающим эти книги.
– То, что вы видите, – сказал он с гортанным акцентом, – напрямую связано с тем, как я оказался в Футвилле, мистер Джеймс. Надеюсь, заметив эти книги, вы не сочли меня выжившим из ума стариком. – И, без всякого повода с моей стороны, он поведал мне свою историю и, как вы можете предположить, сделал это блестяще: его уважали заслуженные деятели церкви, он написал несколько книг, но когда он проявил слишком большой интерес к «закрытым темам» (так он выразился), ему приказали прекратить исследования в этом направлении. Тем не менее он опубликовал еще один подобный документ и был за это сослан в самый отдаленный лютеранский приход.
– Итак, – заключил доктор, – мои карты на столе, как говорят мои новые прихожане. В своих проповедях я никогда не упоминаю об этих закрытых темах, однако продолжаю изучать их. Прошу вас, вы вольны рассказать мне все или уйти – как вам будет угодно.
Это прозвучало, на мой взгляд, несколько напыщенно, и я поначалу заколебался, но затем решился.
Я рассказал ему все, не опуская подробностей. Он слушал с глубоким вниманием, и было ясно, что он уже слышал о Грегори и Бэйтах.
Более того, моя история очень взволновала его.
Когда я закончил, он спросил:
– Все произошло именно так, как вы описали?
– Разумеется.
– Вы никому об этом не говорили?
– Нет.
– Я счастлив, что вы пришли с этим ко мне, – сказал он и, не продолжив фразу, вытащил из ящика стола огромную курительную трубку, набил ее и закурил – все это он проделал, не сводя с меня взгляда выпуклых глаз. Я почувствовал себя неловко и уже начинал жалеть, что так легко воспринял его недавние замечания.
– Ваша хозяйка не объяснила вам, почему она считает Фэнни Бэйта «самой испорченностью»?
Я отрицательно покачал головой, словно пытаясь избавиться от недавнего чувства неловкости:
– А вы считаете, что ей следовало это сделать?
– Об этом знают все, – ответил он. – Во всяком случае, в наших двух городках это в своем роде знаменитая история.
– И Фэнни на самом деле такой скверный?
– Он не скверный. Он развращенный, – сказал доктор Грюбер. – Но, по вашим словам…
– Все может обстоять еще хуже? – произнес я. – Загадка какая-то.
– И большая, чем вы можете себе представить, – спокойно сказал он. – Если
