Он не понимал (или делал вид, будто не понимает), что положение монархов этих двух стран сильно отличалось от того, в котором находился английский король. Яков отстаивал идею права помазанника Божьего без ясного представления, как его реализовывать при наличии парламентского и общего права.
Возможно, он встал на эту позицию по причинам, совсем не связанным с философией вопроса. Ненависть Якова к пресвитерианским старейшинам выросла из того, что они прямо бросали вызов его власти. Шотландская знать тоже стремилась вести себя с королем как с равным себе. Таким образом, заявления Якова о своих правах, по всей видимости, отчасти стали реакцией на сложное, а порой и опасное положение короля на троне Шотландии. Однажды он заметил, что «самая высокая скамья всегда самая скользкая».
Кроме того, он, скорее всего, ясно осознавал, что проявления его характера и образ действий не всегда безукоризненно королевские: он пускал слюни и имел странную походку, позволял себе всячески угождать своим смазливым фаворитам и целоваться с ними. Чтобы компенсировать такие очевидные недостатки, Яков, наверное, и стремился поддерживать идею божественности королевского права.
Однако теоретическое понимание вопроса у Якова решительно расходилось с практическим восприятием политической реальности. На самом деле он никогда не вел себя как абсолютный монарх и за редким исключением старался оставаться в рамках закона; в осуществлении своих полномочий Яков не проявлял ни деспотизма, ни сумасбродства. В свою очередь парламент не делал серьезных попыток подорвать его власть или поставить под сомнение верховенство королевской власти.
Судьбы королевских особ в то время представляли повод к размышлению. 14 мая 1610 года король Франции Генрих IV был убит фанатичным католиком, верившим, что цареубийство – его религиозный долг. Всегда пребывавший в страхе за собственную жизнь, Яков впал в панику. По словам французского посла, получив известие о гибели Генриха IV, Яков «стал белее рубашки».
В следующем месяце старший сын Якова принц Генрих Фредерик официально стал наследником английского престола, принцем Уэльским. Человек геройского, или воинственного, нрава, он был страстным поборником протестантства. Фрэнсис Бэкон отметил, что лицо принца было удлиненным «и довольно худощавым… взгляд серьезный, выражение глаз скорее сдержанное, чем живое, а в чертах его было что-то суровое». Двор Генриха воздерживался от мотовства и пьянства, которым потворствовал его отец; это был образец порядка и пристойности, где сквернословие наказывали штрафом. Во время, когда моральные устои и нормы поведения королевского двора славились упадком, многие считали Генриха истинно христианским принцем, который может спасти нацию для добродетели.
Генриха окружали люди воинской направленности, люди действия. Он сам активно интересовался военно-морским делом и освоением колоний. Наследный принц особенно восхищался сэром
