нечего было волноваться. Ведь воду на полу никуда не денешь, пожарные никогда на неё не скупятся. Что касается места непосредственного возгорания, то это был компьютерный стол на балконе. Обугленные деревянные ножки, пепел от папок с бумагами, треснувший от жара монитор, ну и процессор – вот и всё, что здесь осталось. С ноутбуком такого бы не случилось, конечно. Мобильность и компактность всегда брали верх над стационарностью и громоздкостью. Особенно в наше время.
Антон даже не пытался открыть крышку процессора – пусть этим займутся эксперты. Сам он отчёт составлять не будет.
– Петь, я на Кольской, гони сюда всех, кого сможешь.
– Что, поджог?
– Не думаю. По крайней мере, запаха горючего нет. Но есть пострадавшая, скорее всего, хозяйка. Её отвезли в пятую городскую, проверь, пожалуйста. И пробей номер, с которого пришёл звонок, сбрось, как только узнаешь. Сгорели компьютер, шторы, и обои чуть зацепило. Да, вот ещё что-то похожее на лампу валяется. В общем, жду бригаду.
– Всё понятно, а я уж было думал, что ты меня заинтересовал.
– Сплюнь, я пошёл за понятыми.
Рим
21 апреля 1828 г.
Карла разбудил стук в дверь. Он неохотно приоткрыл глаза, пытаясь сообразить, где он находится. Но ничего необычного не обнаружил – как и прежде, это была его мастерская. Единственное место, где суета светской жизни замирала и где он мог подарить ей частичку себя. Искреннего и открытого. Но, к сожалению, не сегодня. Ведь стук продолжался.
Как обычно, он засиделся допоздна и, уйдя глубоко в свои сюжеты, просто не заметил, как остался здесь ночевать. Такое часто происходило. В последнее время он никак не мог обрести душевный покой. И дело здесь не в бессмысленных кутежах на балах и не в амурных похождениях. Как только он открыл глаза, его сердце будто что-то кольнуло. Нахлынуло это противное чувство неуверенности. Стук прекратился.
Теперь можно осторожно подойти и выглянуть в окно, чтобы увидеть, кто же это был. Только если этот кто-то сам не смотрит в это окно. Есть у него одна особа приставучая. Возомнила себе чёрт знает что, но до прямой осады его жилища дело не доходило. Ограничивалась только письмами. Вот, кстати, одно валяется. И что с ним делать: потешить себя или сразу сжечь?
Послышался стук закрывающейся дверцы ландо. Медлить было нельзя, иначе он так и не узнает, кто его побеспокоил в столь ранний, по его меркам, час. По дороге начинал движение экипаж княгини Долгорукой. Он узнал его сразу по аляповатым элементам декора, покрывавшим весь кузов. Здесь и лепестки роз, и какие-то завитки, ещё и герб фамильный. Всё было сделано лишь для привлечения внимания. На Карла это нисколько не действовало, скорее наоборот. Он не мог писать неинтересные лица. Ни за какие деньги, невзирая на чины и важность заказчиков. Не мог и всё. Зато когда к нему приходило вдохновение, он мог бесплатно написать не один портрет. Взять хотя бы этого метателя, Доменико Марини. Карла поразило выражение его лица, на котором отражались его переживания и стремление превзойти себя в момент
