паруса надежды. И мне, с не меньшей радостью, с чувством глубокой ностальгии и зовущим в этот прекрасный мир ощущением романтики под названием «морская стихия», захочется ответить ему и этому дорогому моему сердцу дому: «Привет тебе, милая моя Питония, от всех “питонов” восьмидесятых!»
Смогу ли? Смогу, точно смогу! До сих пор помню флажный семафор. А ты помнишь, “питон”? Ну конечно же, ты помнишь, ты всё помнишь…
Ночная репетиция
Начало восьмидесятых.
Москва.
Красная площадь.
Первый день ноября… точнее, ночь, около двух.
Последняя генеральная репетиция к параду.
…«Большой сбор» объявили неожиданно, сразу после уроков в вечерней школе перед первым часом самоподготовки. Э-эх, поэму «Двенадцать» выучить не успел! Завтра злющий Пиллерс, начальник кафедры литературы в Ленинградском Нахимовском училище, капитан третьего ранга Петров и по совместительству наш препод, обещал на весь период московской командировки тотальный опрос поэмы устроить. Нашу-то милую русичку Аллу Борисовну в Москву в казарму не берут, она бы такой несправедливости не допустила: почти десять страниц наизусть, а тут еще бессонная ночь впереди…
Стоим. Стоим неподвижно часа два.
За спиной коренастый Василий Блаженный[1], Красавец. Похож на Спаса[2], только ниже. И, кажется, раза в два старше.
Холодно. Дует. Речушка маленькая за спиной, а ветер как с Невы. Влажно. Как в Питере.
Сукно шинельки бессильно против ветра, влаги, продувает и впитывает, тяжелеет раза в три.
Плечи гудят.
Мерзко!..
Слава богу, стою не крайним, семнадцатым в пятой шеренге 2-й «коробки» (батальона) нахимовцев. Шурик, ну, Сашка Бойцов – мой школьный приятель, вместе поступили в этом году – в нашей шеренге первый. Сережка Рябинский, мой сосед по парте, – последний, двадцатый.
…Теперь, как погляжу, в основном по десть человек в шеренге ходят – это нечестно, так намного проще и вид не тот, не впечатляет…
Не повезло им обоим!
О-о-о, ноги!
Бедные мои ноженьки. Словно по полпуда к подошвам ботинок подвесили, не поднять! И тысячи игл в пальцы воткнули, не наступить! Ну кто, кто мог знать, что ночью мороз вдарит до минус пяти? Дурак – «хром» нацепил вместо «микропора», свои мозольки берёг! Правый «микропор» маловат, утром на аэродроме всё до крови разодрал, четыре часа «живым мясом» топтал бетон взлетной полосы. И как тут быть?
Йод? Бинт?
Ха!..
Ру-ки, ру-чень-ки мои бедненькие, согнулись в кулак, не разогнуть.
Да ладно, хватит ныть-то, надоел. Руки-то как раз ничего, нормально, жить можно. Хотя и в хлопчатобумажных, но все-таки перчатках, к тому же белых, красивых. Да и в рукава их можно втянуть, пока
Собор Покрова Пресвятой Богородицы на Красной площади, также называемый Собором Василия Блаженного.
Собор Воскресения Христова на Крови, также называемый Храм Спаса-на-Крови.
