преимущество в счёте, успокоившись на достигнутом. Выстрелы следовали один за другим. Возбуждение публики достигло такого предела, что зрители со всех сторон плотно обступили выступавших, шумно аплодируя каждому меткому выстрелу. Всеобщее возбуждение не обошло стороной и нас. Покинув гостевую трибуну, мы слились с ликующей толпой, терпеливо вынося толкотню и гам, только бы оказаться поближе к героям дня, получить возможность лицезреть их подвиги, стоя рядом.
Команда армейцев набрала к тому времени семнадцать очков, у волонтёров было шестнадцать. Местные жители были этим обстоятельством весьма сильно огорчены. Ситуация сделалась более обнадёживающей, когда счёт стал равным: 24: 24. Вскоре серия успешных выстрелов местной команды вывела её вперёд, и счёт стал 32: 30 в пользу волонтёров. Требовалось, однако, отвоевать три очка, потерянных во время стрельбы на промежуточную дистанцию. По мере того как постепенно увеличивался счёт, каждая из команд делала максимум возможного, мобилизовав все свои силы, чтобы вырвать у соперника победу. Что-то наподобие лёгкой дрожи охватило собравшуюся публику, когда стало известно, что отстрелялся последний из краснокамзольных и один выстрел оставался за их противником. При этом команда армейцев была впереди на четыре очка. Обычно равнодушные к спорту, мы с Фанни были всецело поглощены происходящим. Заключительный этап соревнований обещал превзойти все наши ожидания. В случае если стрелку команды из нашего городка, стреляющему последним, удалось бы попасть в яблочко, исход матча был бы предрешён. Серебряный кубок, громкая слава, ставки болельщиков – всё зависело от этого последнего выстрела.
Думаю, читатель может без труда себе представить, какое волнение меня охватило, когда, встав на цыпочки и что есть силы вытянув шею, я увидела, что мой Чарли с хладнокровной уверенностью заряжает свою винтовку. Таким образом, именно от его ловкости и умения зависела теперь честь Роуборо! И надо полагать, именно осознание самого этого факта и помогло мне найти в себе достаточно сил, чтобы, протолкавшись сквозь плотную толпу, пробиться в самый первый ряд зрителей, окружавших спортсменов. Теперь мне всё было очень хорошо видно.
По обе стороны от меня стояли двое фермеров гигантского роста. В ожидании заветного выстрела я не могла не прислушаться к разговору, который два исполина, поверх моей головы, вели меж собой на крепком девонском диалекте.
– Ну и рожа у этого парня, – хмыкнул один.
– Да уж, что называется мордой не вышел, – добродушно подтвердил другой.
– Погляди получше. Ты его когда-нибудь видел раньше?
– Да ты что, Джек, где я мог видеть это ходячее чучело! Смотри, вон из него пена пошла, вточь как у той собачонки старика Ватсона, что сдохла от бешенства.
Я обернулась, чтобы посмотреть, о ком в столь любезных выражениях отзывались мои соседи, и увидела перед собой доктора Октавиуса Гастера, о присутствии которого во всей этой суматохе я, признаться, совсем позабыла. Взгляд этого человека
