затворяя за собой дверь. – Чувствую потребность пройтись, – добавил он, взяв друга под руку и начав спускаться с ним по лестнице. – Думаю, что прогулка до твоего дома поможет мне взбодриться.
Студенты прошли по Штефенштрассе и пересекли площадь Святого Юлиана, беседуя на разные темы. Но когда они огибали угол Большой площади, на которой было найдено тело Шиффера, разговор, естественно, снова коснулся убийства.
– Вот здесь его нашли, – заметил Шлегель, показывая место.
– Быть может, убийца сейчас где-то поблизости, – сказал Штраус. – Поторопимся.
Они хотели было продолжить путь, как вдруг Шлегель вскрикнул от боли и нагнулся.
– Как больно! Видно, что-то впилось в подошву, – воскликнул он и, шаря рукой в снегу, извлёк оттуда маленький боевой топор, который весь сверкал в лунном свете, словно был целиком отлит из металла.
Топор лежал остриём кверху и чуть не поранил студенту ногу, когда он наступил на него.
– Оружие убийцы! – изумился он.
– Серебряный топорик из музея! – одновременно воскликнул Штраус.
Друзья нисколько не сомневались, что их догадки в одинаковой степени верны. Мысль о том, будто есть ещё один такой же диковинный топор, казалась просто невероятной, а зная заключение криминалистов, студенты сразу предположили, что раны были нанесены именно этим предметом.
Убийца, вне всякого сомнения, просто бросил оружие, свершив своё чёрное дело; засыпанный снегом топор был найден в двадцати метрах от места убийства. Казалось невероятным, что его никто не заметил, ведь в течение дня тут очень людно; но снег был глубоким, а орудие злодеяния лежало несколько в стороне от протоптанной дорожки.
– Как нам с ним поступить? – спросил Шлегель, держа топор в руке. Он вздрогнул, увидев при свете луны множество тёмно-бурых пятен на поверхности стали.
– Отнесём его комиссару полиции, – предложил Штраус.
– В это время он уже спит. Но всё-таки, я думаю, ты прав. Дождусь утра, а там перед завтраком отнесу его комиссару. Пока же придётся забрать его домой.
– Да, так, наверно, лучше, – согласился с ним друг.
И они продолжили путь, рассуждая о важности только что сделанной ими находки.
Когда наконец подошли к дому Шлегеля, Штраус пожелал другу спокойной ночи и, отклонив радушное предложение зайти, быстрым шагом двинулся по улице, стремясь поскорее попасть домой.
Шлегель уже было нагнулся, чтобы вставить ключ в замочную скважину, как вдруг какое-то странное, непостижимое изменение произошло во всём его существе. Он весь буквально затрясся от ярости, так что даже ключ выпал из его дрожащих пальцев. Правая рука судорожно сжала серебряную рукоять топора, а в глазах вспыхнуло дикое пламя ненависти, и он устремил взгляд на удаляющуюся фигуру друга. Несмотря на холод рождественской ночи, по лицу Шлегеля градом катился пот. С минуту он как бы боролся с каким-то внутренним порывом. Он даже поднёс к воротнику руку, словно бы
