отправил брату,Пред ним открывшись всей душой:
«Прочёл Туманскому в Одессе,
Поэту здешнего Парнаса,
В стихах запрятанный секрет —
Отрывок горького фонтана, —
Сказав, что нет во мне желанья
Его быстрее выдать в свет,
Поскольку многие намёки
И поэтические строки
Взывают к женщине одной.
Тебе сегодня открываюсь,
Что очень долго, очень глупо
Был по-мальчишески влюблён;
Что роль несмелого Петрарки
Мне далеко не по душе…»
Чудесный образ бестелесно
В отрывках названных витает —
Обличье старшей из сестёр
Семьи блистательных Раевских,
Лицо прекрасной Катерины,
Лицо прекрасной девы той.
Но я молчу о том упорно,
Того и впредь не напишу.
Сказал вот пару слов сегодня
И тайну милую поведал,
Но дальше – звука не подам!
Чем больше женщину мы любим,
Чем больше женщину мы знаем,
Тем меньше нравимся мы ей…
Чтоб избегать сего конфуза,
От женщин стоит отрешаться,
Не подпускать к себе совсем
Не зваться падким на прелестниц,
Но лишь разумным человеком,
Кто может страсть держать в руках.
Любил я женщин, и не скрою,
Те были старшие годами,
А летописцы пусть молчат.
И потому сейчас дословно:
«Не тронь меня!» – скажу по-русски
И по-латыни повторю.
«(Продолжу исповедь в коляске.)…»
(Продолжу исповедь в коляске.)
Как лето знойное, минула
«Любовь с сединкой на висках…»
И вновь один. Один без ласки,
Без состраданья и вниманья,
Чем был я в детстве обделён,
Без попечения, заботы,
Без интереса к своей жизни,
Чего в душе не получил
Я от родителей несчастных,
И мне достались выше меры
Неутомимая тоска,
Неутолённое желанье,
Что приумножались с каждым годом
Взамен родительской любви.
Когда мужал, как все с годами,
Моё отчаяние длилось,
Подруги я не находил,
Не находил я нежных мыслей
И, с тем же, – нежного плеча…
Смотреть не надо на великих,
Как камердинер утром видит,
Но анекдот минувших дней
Вам записать необходимо,
Как будто зеркало, бесстрастно
И до потомства донести.
Зачем безудержно копаться
В белье ранимого поэта
И выставлять всё напоказ?
Там
