сожгли. Старшие жены велели мне забрать всё, что смогу вывести на санях, и уезжать. Ужас что там творилось… в Сукромле. – Красавица Малина резко вздохнула, сдерживая рыдания.
– Мамочки родные, – заголосила тётка Ладимира. – Да как же это такое? Как же из дома выгнали?
– Крестили, – Ведунья осуждающе покачала головой. – Идёт напасть на нашу землю.
– Что ты такое несёшь, тётка!.. не знаю, как тебя зовут! – Возмутилась в лицо Малине Тихомира. – Не может быть такого! Что же, дружинники нам враги? Они же пятого лета всех соседних диких избили, чтобы те нас не обижали.
– Я не вру, – спокойно ответила Малина. – Я теперь вдова, дома нет, и мне придётся идти в чужой дом в привесок к дочери. Зачем мне врать?
– Вот и хорошо… тфу-тьфу, не то сказала, – неожиданно заявила тётка Пчела. – Плохо, что супруга забили. Но мне как раз нужны работницы. – Ведунья, где мой Ходогон?
– Сейчас прискачет, князь утром отправил его в Непорово, договариваться о походе за солью, – Ведунья внимательно оглядывала мать с дочерью, неспешно поправляя амулеты на своей душегрейке. – Я помню тебя, Малина. Пойдёшь жить к Бортникам?
– А куда деваться? – вздохнула тётка. – Не с сестрой же мне, Щукой, с неряхой, оставаться? У неё там холодно. Мыши бегают и хорьки, которые мышей ловят. Непонятно, кто кого первый укусит. А Бортники семья крепкая, работящая…
– Да, давно ты не была в родной деревне. – Покачала головой Ведунья. – Как зовут дочку?
– Зовут её Чара. – Малина понизила голос. – Она может разговаривать с деревьями и с лесными животными.
Покрасневшая Чара стеснительно прикрывала лицо краем платка, а тётка Пчела придирчиво щупала натканные простыни.
– Так можно её брать в дом, Ведунья?.. Не родня она нам, не будет кровосмешения? Хорошо ткут, плотно.
«Заездят у Бортников эту Малину с дочкой… Хотя баба ещё «та», не даст себя и дочку в обиду», – думала Годислава, разложив перед собой на прилавке длинные половики, простыни из крапивы от надоедливых насекомых и расшитые рубахи. Она нарочно держала место в середине торжка, ближе к общему костру. – «Когда же мои-то придут? Упарилась уже в чернобурой шубе».
– Брать Чару с матерью тебе можно, – разрешила Ведунья Пчеле. – Нету среди вас близких родственников.
– Перегружайте приданое обратно на свои сани, поехали к нам домой, – обрадовалась Пчела. – Нечего другим уши греть. И я вчера видела в санях птицу и баранов… будет приданым.
– Куда же им ехать? – Опешила Щука. – У тебя же там, все знают, даже пёрнуть нельзя, задохнешься. Пусть у меня пока живут. Шубу вот сестринскую на блины и мясо обменяем, – тараторила она. – И дома у меня Малина полы помыла, стол отскоблила, чистота теперь. А мы курочку ощиплем и барашка прирежем. До жаркого лета дотянем, а там… там как получится.
С неприязнью глядя на сестру, затем с интересом на тётку Пчелу, Малина решила:
– Съездим
