нет?
– Есть, – со значением отозвалась девушка.
Маша разорвала конверт зубами: «Поправляйтесь быстрее. Лечение и все расходы я оплачу. С уважением, ваш попутчик по подъемнику Денис».
Значит, он так ее и не узнал! Маша заплакала. Рыдала об особняке, который обернулся избушкой. О любви, что она прохлопала. О жизни, прошедшей настолько бездарно.
А Денис в это время пил глинтвейн на террасе своего люкса и никак не мог вспомнить: кого же ему напоминает эта женщина с печальными глазами и неухоженным лицом, чье лечение он благородно оплатил.
В больнице Маша решила не залеживаться. Рука оставалась в гипсе, сломанные ребра побаливали, но она отчаянно рвалась домой.
Василич ее поддерживал. И когда наконец назначили выписку, пообещал забрать из больницы. Маша слегка смущалась, что он явится в крутую клинику в своих примитивных одеждах и, конечно, без машины. Но лесной житель произвел фурор. Приехал ни много ни мало за рулем снегохода, причем не один – на пассажирском сиденье свернулся клубком и вцепился лапами в обшивку самоед Джек.
– Василич! – ахнула Маша. – Вы сумасшедший!
Джек увидел ее и сломя голову бросился навстречу. Встал на задние лапы, передние положил ей на плечи и бережно, почти нежно лизнул в нос. Глаза его, – Маша поверить не могла, – улыбались.
– Джек, милый, – она обняла псину и захлюпала носом. – Ты все-таки признал меня! Наконец-то!
– Все, не разводим сентиментальность. Поехали.
Василич подошел, взял ее вещи и уложил в багажный отсек. Потом помог ей усесться на снегоход, а Джеку велел:
– Рядом.
И пес послушно бежал подле снегохода прямо до Машиного дома. А когда въехали во двор, он от нее не отходил, глядел умильно и постоянно рвался лизнуть руку.
– Что вы с ним сделали? – изумленно спросила она Василича.
Тот серьезно ответил:
– Я же обещал его перевоспитать. Сделал. Передаю. Только не балуй его, в дом не приваживай. На улице конура есть.
На чай Василич напрашиваться не стал. Съездил в магазин, забил холодильник продуктами, велел отдыхать-восстанавливаться и отбыл.
Маша осталась одна. Погода отличная – небо синее, солнце ослепительное. Еды полно, вся техника в доме функционирует, больничный оплатили. Целыми днями она сидела в кресле-качалке на балконе и загорала под приличным уже солнцем. Смотрела на горы, слушала Шопена, ела вкусности. То и дело запускала ладошки в шерсть Джека – никакой, конечно, конуры во дворе, пес теперь всегда находился с ней рядом.
Только радости все равно не было. Она бесконечно прокручивала в голове недавнюю встречу с Денисом. Когда оказались рядом на подъемнике, тот ведь посмотрел на нее пристально – явно вспоминал, где мог видеть. Почему было не сказать просто: «Я Маша!» Зачем-то начала всякую чушь нести…
Неужели она настолько ужасно изменилась, что Денис не признал в ней девушку, которой
