он живет за городом… – заколебался Дюрсо в решительный момент, – но сейчас он действительно у меня. Такой спрос отовсюду, в том числе иностранцев… ему примеряют фрак на тот случай – если пригласят в посольство. Хорошо, я покажу его тебе.
Теперь понятны стали шорохи за полупритворенной дверью, отрывистая речь вполголоса и в одном месте как бы шелест рассыпанных по полу булавок. Почти тотчас на смену Дюрсо, побежавшему проводить портного, вихляво и размашисто появился сам Дымков.
Он был какой-то серый и мятый, словно провалялся без дела все утро, совсем обыденный в огромном неуклюжем свитере, и значит, к тому времени уже поосвободился от своего дара предвиденья, тягостного в земной обстановке, потому что, помимо испуганного изумления в лице, сделал непроизвольное, лишь голым свойственное движенье, диктуемое чувством наготы.
– А я уже видел вас… – словно для лучшей приглядки клоня голову набок, кивнул Дымков.
– Как и я вас, целых два раза.
– А я вас три! – похвалился он.
– Верно во сне? – в ожидании поэтической тривиальности нахмурилась Юлия.
Тот по-детски потряс головой:
– Нет, очень давно. Так близко сидели, а с биноклем… У вас плохое зрение?
– Напротив, хорошее, но я не терплю никаких тайн… вообще всякой психологии. К сожалению, мне так и не удалось понять… как это вы делаете.
– Я вам охотно объясню потом, но… вам понравилось?
– Правду сказать, не очень.
– Ни капельки? – огорчился он. – Почему?
Юлия огляделась в поисках отца, но, судя по запахам и звукам с кухни, тот готовил угощение для гостей.
– Вас, кажется… Дымков? Это хорошо, потому что коротко и легко сходит с языка. Так вот… о вас столько сегодня и, главное, из-под полы, треплются по Москве, что… хотя у меня наступает хлопотливая пора, я решила потратить вечер на утоление женского любопытства. И не то что разочарована, Дымков, но все у вас там несколько пресновато, стабильно, не для белого человека, как сказал кто-то из моей свиты… не помню про что. Настоящий цирк не существует без стремительной динамики, без какого-то ножевого смертельного риска, иррационального потрясенья… даже не знаю без чего! И это вульгарное пальто… узнаю почерк папаши…
– Поверьте, мне самому очень жаль, что вам не понравилось, – безнадежно сказал Дымков, имея в виду, словно от него требовали нечто, недостижимое даже при его возможностях.
Тогда Юлия поспешила смягчить приговор покровительственной поддержкой.
– Но вы не падайте духом, Дымков: не так плохо и вполне терпимо. – И вот уже заметно было, как благодетельно воздействует на всякого неудачника властное и дружественное, своевременно пролитое тепло. – Вот я познакомлю вас с моим приятелем… он вообще универсальный талант, сочиняет все и вся на свете – цирковые репризы, резолюции для собраний, баптистские гимны, хохмы эстрадным светилам, даже однажды любовное письмо. Советую
