мама. – Так говорят обо всех богатых коллекционерах. Но уверяю вас, любезнейшая Лариса Сергеевна, не все состоятельные люди – дураки!
Любезнейшая Лариса Сергеевна смущённо улыбнулась и развела руками. Мол, я и не говорила, что вы дура. Это злые языки, которые, как известно, страшнее пистолета.
Мама в ответ улыбнулась ещё шире и скомандовала:
– Гогочка, сбегай за пирожными! Видел, на углу кондитерская?
– Что вы, что вы, какие пирожные?! – замахала руками Лариса Сергеевна. Хотя и ребёнок понял бы: она отказывается из вежливости, а на самом деле не прочь поболтать за чаем со знатоком Юрия Ремизова.
А мама, закрепляя успех, повела бровью на перепачканного человечка:
– Спасибо, вы мне больше не нужны.
Кандидат искусствоведения засияла. Судя по всему, Лялькин был её начальником, причём ужасно нелюбимым. Ей понравилось, что мама обращается с ним так по-хозяйски.
Перепачканный человечек церемонно распрощался с «уважаемой Марией Евгеньевной» и тронул Блинкова-младшего за локоть.
– Пойдём, Гогочка, я тебе кое-что объясню.
Чужое имя, произнесённое чужим, не маминым голосом, звучало совсем незнакомо.
– Я не Гогочка, – механически буркнул Блинков-младший и тут же сообразил, что выдал себя!
– Он Георгий, – мгновенно исправила ошибку сына мама-контрразведчица и нарочно вынула из сумочки остаток венесуэльских денег, всю пачку.
Лялькин жадно уставился на американские денежки. Если он и заметил оговорку «Гогочки», то сразу же о ней забыл. А мама, как будто вытащив деньги по рассеянности, убрала их в сумочку, достала рубли и щедро отвалила Блинкову-младшему на пирожные.
Пока перепачканный человечек довёл его до служебного входа, с Блинкова-младшего семь потов сошло. Он боялся снова проговориться. А Лялькин, кажется, не умел молчать. «Миллионерши» не было, и он лебезил перед её сыном:
– Добрая у тебя мама, правда?
Блинков-младший задумывался. Скажешь «добрая», а вдруг эта незнакомая Мария Евгеньевна окажется ведьмой, каких свет не видывал?
– Для кого как, – находил он уклончивый ответ.
– Для музея очень добрая! – восклицал перепачканный человечек.
И опять было непонятно, что сказать. Настоящий-то Гога, конечно, знал, почему его мама добрая именно для музея. А Блинкову-младшему приходилось тупо повторять:
– Я и говорю: для кого как.
Наконец у служебного входа Лялькин объяснил пустяковину, из-за которой пошёл провожать Блинкова-младшего:
– Смотри не захлопни дверь. А то, когда будешь возвращаться, её без ключа не откроешь, а звонок у нас не работает из-за ремонта. Мы сделаем так… – Лялькин распахнул дверь и подложил под косяк половинку кирпича. – Вернёшься – не забудь кирпичик вынуть и закрыть дверь. Только осторожненько, не хлопай. Здесь ручка вылетает.
Замок был дорогой, с блестящими бронзовыми накладками, разукрашенными
