Ты тогда еще избил Офелию.
БОК. Не избивал я Офелию.
РАЙН. У нее шрам остался длиной с корнишон.
БОК. Она ударилась головой о статую.
РАЙН. Ты ее толкнул. Ты пытался растлить ее. Сладкую, маленькую, девственную Офелию.
ДЕВУШКА. Не думаю, что Бок мог такое сделать. Он – актер.
РАЙН. Он? Погрузка и разгрузка фургона – это по его части. Еще он лошадь кормить умеет. Хотя он отлично поработал, стаскивая сундуки в подвал. Должен отдать тебе должное, Бок. Я так устал, наблюдая за тобой, что едва не потерял сознание
БОК. Ты бы не умер, если бы помог мне.
РАЙН. Извини. В моем контракте этого нет.
БОК. Нет у нас контрактов.
РАЙН. Это да, но если ты так глуп, что все равно готов тягать эти сундуки, кто я такой, чтобы с тобой спорить? Но тебе надо научиться сгибать колени. А то наживешь грыжу. (Пьет, смотрит на ДЕВУШКУ). Мне недостает Офелии. Ладно, недостает ее тела. Недостает ее запаха. Я тискал ее в фургоне, я подглядывал в дырку в одеяле, когда она переодевалась, чтобы увидеть ее голой. Знаешь, в чем твоя проблема, Бок? Ты западаешь на безумных женщин. Почему тебе охота иметь с ними дело?
БОК. Я не западал на нее. Это ты запал на нее.
РАЙН. Только из человеколюбия, чтобы спасти тебя от нее.
ДЕВУШКА. Готова спорить, она их ела.
РАЙН. Что?
ДЕВУШКА. Птиц. Готова спорить, она их ела. Старая дама с птицами в карманах. Она их ела. Вы думаете, я красотка? Цыганка сказала мне, что я – очень чувственная особа.
БОК. Цыганка хотела заполучить твои деньги.
РАЙН. Я вижу нас там, Бок, моим чертовым мысленным взором. Тебя, меня и Офелию, бегающих по проулкам, копающихся по утрам в мусорных баках. И эти черные дрозды, стаями, летели сквозь облако розового газа, принесенное с войны, и птицы начали падать, шлепались на мостовую, и эта старая женщина с трясущимся подбородком засовывала мертвых птиц в пакеты для покупок и карманы пальто, и с Офелией случилось что-то вроде припадка, она плакала и кричала, и Бок пытался обнять ее и успокоить, и она ударила его в лицо и сломала ему нос, и он бросился на нее, и она упала, ударилась головой о постамент статуи и отключилась. Потом Бок сидел посреди улицы с Офелией на руках, вокруг валялись эти дохлые птицы, а он плакал, как ребенок. Старуха продолжала собирать птиц и что-то бормотать себе под нос. Офелия открыла глаза, и ей хватило одного взгляда на залитое слезами лицо Бока, чтобы она начала смеяться, и я начал смеяться, а потом она схватила меня за руку и потащила в проулок, чтобы я занялся с ней сексом, а Бок остался сидеть на прежнем месте, среди дохлых птиц, которые собирала старуха. Никогда в жизни я так не смеялся. (Он пьет). И вот что я о ней скажу. Она была чокнутой, но с таким славным, сладким, извивающимся телом. Этого у нее не отнять.
(Пауза. Потом БОК прыгает на РАЙНА, хватает за рубашку, поднимает, как тряпичную куклу, бросает на сундук, поднимает кулак, чтобы ударить по лицу).
ДЕВУШКА (встревоженная, хватается за руку БОКА, чтобы не дать нанести удар). Эй. Хватит. Нет. Никакого насилия. Насилие – это плохо.
