выглядела под всем этим совершенством и концентрированной магией.
– Что мне делать с тобой, Ворриор? – спросила богиня, и холод в ее голосе, словно острие ножа, разрезал спертый воздух.
Я приготовилась к ее гневу, который повис над моей головой, словно грозовое облако.
– Можешь ли ты представить себе, – продолжила богиня, вцепившись своими накрашенными красным лаком ногтями в кожу своего кресла, – насколько унизительным для меня был факт того, что Зевс лично вышвырнул меня с Олимпа, потому что моя собственная дочь – моя дочь! – снова привлекла к себе внимание своим неподобающим поведением?
– Я… я… мне правда очень жаль, я же не специально, – запиналась я, желая снова вернуться в ад. Что такого рассказал ей Аид, что она была так зла на меня? И откуда Зевс узнал обо всем?
Афродита затряслась:
– Ну уж нет, Ворриор, в этот раз ты так легко не отделаешься. Последние несколько лет я надеялась, что ты научишься уважать богов. Две тысячи лет назад я бы позволила кентаврам разорвать тебя на кусочки за такое унижение! Ты превратилась в аваддонку, а олимпийкой ты больше быть не в состоянии. Твоя кровь загрязнена! Я должна была это знать. В мгновение, когда ты родилась, от тебя воняло чем-то совершенно иным! Надо было бросить тебя людям и позволить им воспитывать тебя, как посоветовал мне Зевс. Но нет! Я оставила тебя себе! Подарила тебе жизнь ребенка богов, и как ты меня за это благодаришь? Я стала посмешищем для всего Олимпа! – Лицо любви превратилось в гневную гримасу, но она все еще выглядела потрясающе красивой. Сердитый, фыркающий ангел. – Ты добровольно расскажешь мне о том, что ты сегодня натворила? Или мне придется заставить тебя?
Дрожа, я открыла рот. Ее слова ударили меня, словно пощечина. Я тяжело сглотнула. Краем глаза я видела, как мои сестры с любопытством ждали моего нервного срыва. И только Даймонд с обеспокоенным выражением лица беззвучно сказала «расскажи ей».
Я снова посмотрела на Афродиту.
– Я не сделала ничего плохого, – услышала я свой собственный голос. Звучало упрямо.
Во мне зарождалось горящее желание неповиновения. Отлично! Моя мать меня стыдилась? Считала меня выродком, как и все остальные? Тогда я не сделаю ей одолжение и не стану молить о прощении. Я не сделала ничего плохого… в теории.
Я строптиво поджала губы.
– Ой, правда? – с напускным спокойствием спросила богиня. Ее глаза странно сверкнули. – Значит, то, что Зевс вышвырнул меня с Олимпа, чтобы я встретилась со своей непослушной дочерью, – это ерунда?
Я испуганно прищурилась и инстинктивно пригнулась, когда сосредоточенная сила богини схватила меня и, словно кулаком, ударила в живот. Я ахнула и почувствовала, как из моих глаз текут слезы.
– Это твой последний шанс добровольно рассказать мне о том, что сегодня произошло, Ворриор! – предупредила меня Афродита. Ее могущественный
