отношение к вину и презрительное – к водке. Вина в Глупове в первые годы советской власти не было, поэтому на таких сборищах Железин вынужден был пить водку. Поскольку Зойка Три Стакана внимательно следила за тем, чтобы все выпивали по полному стакану за первые три тоста, опьянение неминуемо охватывало всех. Но Железин приспособился. Он стал главным «виночерпием» таких мероприятий. Пока все опрокидывали в глотки содержимое первого стакана, задирая головы вверх в позе горниста, Железин голову задирал ещё больше и быстрее, чем остальные, но губы при этом были плотно сжаты и вместо стакана он выпивал только один глоток водки – для запаха. Мгновенно и быстрее всех ставил свой стакан на стол и сразу же доливал его до краёв, после чего с бутылкой ходил вокруг стола и наливал всем по полной. И так три раза. После третьего тоста – «За светлое будущее» – он продолжал разливать, но при этом начинал промахиваться мимо стаканов. У него отбирали бутылку и сажали на его место со словами:
– Железину не наливать! Он уже дошёл до ручки.
Зойка Три Стакана благосклонно и нежно смотрела на него:
– Эх, Алик-Алик! Некрепкий ты мужик! А что вы хотите? Армянин! Это русский может литр выпить – и ничего. Но, товарищи, не забывайте: он наш главный партийный деятель! А партия должна быть первой везде – вот он у нас первый и напился!
Все дружно смеялись, говорили всякую всячину, а Железин, сомкнув веки и делая вид, что отключился и ушёл в нирвану, всё слушал и запоминал. Самые обидные слова в его адрес всегда находил Живоглоцкий. Он, например, любил говорить так:
– Зубья и пружины Железина заклинило! Может, его подмазать чем-нибудь? Где тут сало?
Или:
– В железном механизме заклинило. На слом его!
Или ещё более обидное:
– Произошло старение железа. Как бы внизу под стулом ржавчина не появилась!
Все смеялись и комментировали, а Железин всё запоминал и на следующий день заносил всё в отдельную тетрадь, в которой стояли даты «заседаний», их участники и слова, которые каждый участник произносил. Тетрадь Железин хранил в потайном ящике стола. В нём было столько компромата, что по своей убойной силе эта тетрадь превосходила железнодорожный состав с динамитом, а может быть, и не один…
И Живоглоцкий, и Железин, и Рябинин – все бывали на таких мероприятиях, и все получали пакетики. Железин получал, как правило, самый тощий пакет – секретарь парторганизации области, что с него возьмёшь? Ресурсами он не распоряжался, на работу не принимал, комиссии не насылал, в суд не подавал… Ему это было обидно, но ничего он поделать не мог – свою ничтожность он отлично понимал. А вот Рябинин – он ведь председатель областного совета, всеглуповский староста, как любили его называть в газетах, – тот получал кусок пожирнее. Самый большой пакет после Зойки Три Стакана был именно у него. Почти такой же большой пакет был и у Живоглоцкого – он возглавлял множество различных комиссий, а кроме того, все помнили и о его роли в Глуповской революции
