но одновременно и не хотел умереть. Не хотел умереть именно вот так, бесславно и безвестно. Хотя, наверное, он вообще не хотел умирать, и мысль о том, что все пройдет, что все образуется, постоянно сидела в его голове. Бабаджан Ашурович надеялся, что вот-вот что-то случится. Что-то такое, что спасет его. Так всегда происходило раньше. Так должно было бы произойти и сейчас. И вскоре он начал верить в это. Группа шла между каменной грядой и скоплением «карандашных» скал, как зовут в этих местах выветренные почти до толщины стволов деревьев высокие скалы, когда один из двух рядовых солдат группы что-то воскликнул. Старший сержант тут же отреагировал, поднял автомат и выстрелил с едва различимым звуком. Спецназовцы без задержки даже на секунду заняли боевую позицию. Залегли, хотя и неумело, и бомжи, и только один эмир остался стоять, переводя дыхание и радуясь неожиданной остановке. Да ему и трудно было залечь. Рана не позволяла делать резкие движения.
Он еще не понял, что остановило группу, но была надежда, что свои, и эта надежда несла в душу радость. Но, к удивлению эмира, в спецназовцев никто почему-то не стрелял, хотя он ждал точных и отрывистых, как плетка, бьющих очередей. А сам одиночный выстрел старшего сержанта показался эмиру каким-то странным, непонятно, куда и в кого нацеленным. Бабаджан Ашурович не видел, куда стрелял Семисилов, хотя ему показалось, что со скалы что-то упало.
– Стрижаков! – призывно воззвал старший сержант к тому солдату, что и привлек внимание его автомата своим сигналом.
– Я!
– Пробегись. Посмотри. Если что, мы прикроем.
Бабаджан Ашурович узнал того худощавого солдата, который бил перед окончанием допроса крутоплечего и сильного свана, посмевшего разговаривать вызывающе. И очень хотел, чтобы этого Стрижакова перед скалами встретила очередь в голову, потому что очередь в грудь может оказаться бессильной перед бронежилетом даже при стрельбе с короткой дистанции.
Тот рядовой, что первым подал сигнал опасности, легко вскочил на ноги и, петляя, как заяц, устремился в сторону скопления разновысоких скал. При такой непредсказуемости его передвижения, при отсутствии системы в передвижении в него, наверное, было трудно попасть, думал эмир. И потому оправдывал стрелка, который не торопился дать очередь. Лучше выстрелить с близкого расстояния. Однако очереди, к удивлению Бабаджана Ашуровича, он не услышал. Недолго оставаясь на виду, рядовой проскочил между скал и исчез из поля зрения. Ждали его минуты две с половиной. Потом солдат вышел с другой стороны – Дагиров это место хорошо знал и даже предвидел, где Стрижаков выйдет, и возвращался к группе уже вполне спокойно, хотя и не медленно. Но не бежал и не петлял. И нес что-то в руках. Только когда солдат подошел ближе, Бабаджан Ашурович узнал этот предмет и почувствовал радость. Это была шапка-ушанка из белого искусственного меха с солдатской кокардой советских времен. Такие шапки любят покупать приезжающие в Россию иностранцы. Но эмир Дагиров знал, что эта шапка принадлежит
