Лена.
Заворочался, просыпаясь, Паша.
– Объясни мне, что все это значит? – Митя не знал, что сказать неверной подруге, а потому спросил первое, что пришло на ум.
– Митя! Пойми меня правильно! Он мой муж! Он отец моего ребенка! И я его люблю! – в голосе Леночки звучал пафос. Она и не думала оправдываться.
Поняв, что ведет диалог из горизонтального положения, Леночка вскочила и быстро набросила валяющийся на полу халатик.
Быстро.
Но недостаточно быстро, чтобы Митя не смог не заметить ровный, гладкий, без малейших признаков беременности животик.
– Ну а по поводу беременности, зачем мне соврала? Насколько я вижу, будущим материнством тут и не пахнет.
– Я не соврала! Я действительно была беременна от тебя! Да только на четвертом месяце у меня выкидыш случился!
– Мне почему сразу не сообщила?
– Не хотела тебя расстраивать.
– Берегла, значит, мою нервную систему?
– Да! Берегла! – Леночка вскинула остренький подбородок.
Продолжавший все так же молча лежать в кровати Паша, усмехнулся, слушая их разговор, вмешиваться в который он не считал нужным.
Заметив эту ухмылку, Митя тряхнул головой, словно приходя в себя:
– Ну а ты здесь каким боком оказался? Ты же, вроде в тюрьме сидишь?
– Сидел, – поправил Паша: – Да вот освободился. К жене и сыну вернулся, – Паша продолжал все так же, пренебрежительно, ухмыляться.
Митя скосил взгляд на игрушку, которую продолжал держать в руках, криво ухмыльнулся, швырнул медведя под ноги Леночке:
– На, держи. Это тебе на долгую добрую память. Дверь за мной сама запрешь, – следом за медведем полетели ключи от Леночкиной квартиры.
***
Митя шел по ночным улицам и не знал, что же ему теперь делать? Куда идти? Ехать к матери? Он не хотел расстраивать Надежду рассказом о том, что произошло, а поговорить с кем-то было нужно. Митя просто не мог не высказаться. Его душу разрывало от того, как обошлась с ним Леночка. В конце улицы блеснул зеленый огонек такси. Машина притормозила у обочины.
– На межрейсовую базу моряков, – дал адрес Митя.
Да. Ему нужно увидеться с Валерой. Нужно рассказать другу обо всем. И пусть тот станет ругаться, пусть напомнит о том, что предупреждал Митю. Пусть. Пусть говорит, что хочет! Митя знал, что друг его выслушает и поймёт.
В номере межрейсовой был накрыт стол. Моряки и рыбаки, все, кто на тот момент был поселен в немаленький номер, рассчитанный на десять человек, сидели за столом, поминая погибших товарищей и о чем-то тихо переговариваясь. В каждом застолье наступает момент, когда сотрапезники как бы «разбиваются на группы» и общий разговор становится диалогами, а иногда и монологами. За прошедшие несколько часов, наступил именно этот момент. Никто, особо, не удивился тому, что в номере появился новый человек. Только Валера, утробно
