сверху. Вол’джин отказался отступить, но и не сделал ни шагу дальше. Казалось, будто он поднимается сквозь время – словно возносился из глубины озера к поверхности воды. Если бы он достиг вершины, то оказался бы вместе с зандаларами и почувствовал то же, что и они. Он бы познал их гордость. Он бы вдохнул их мечты.
Он бы стал един с ними.
Но Вол’джин не позволил себе этой роскоши.
Быть может, его мечты, касающиеся Черного Копья, не воодушевляли Бвонсамди, но зато дарили жизнь племени. Азерот, каковым знали его зандалары, уже изменился – сильно и безвозвратно. Открылись порталы. Пришли новые народы. Земли раскалывались, расы извращались, возникло больше сил, чем было известно ранее. Отдельные расы – среди прочих эльфы, люди, тролли, орки и даже гоблины – объединились, чтобы одолеть Смертокрыла, создать режим, претивший зандаларам и оскорбляющий их вкусы. Зандалары изголодались по власти над миром, который изменился настолько, что их мечты никогда не станут былью.
Вол’джин осекся. «“Никогда” – слишком сильное слово».
В мгновение ока видение изменилось. Теперь он стоял на вершине пирамиды, смотрел в лица племени Черного Копья. В лица троллям его племени. Они доверяли его познаниям о мире. Если б он сказал, что они могут вернуть славу, что когда-то принадлежала им, они бы последовали за Вол’джином. Если бы он приказал им взять Тернистую долину или Дуротар – они бы подчинились. Племя Черного Копья выплеснулось бы с островов, заставляя все на своем пути склониться перед ними, – просто потому, что он так хотел.
Он бы мог. И знал, как. К нему прислушивался даже Тралл, доверяя мнению Вол’джина в военных делах. Он мог бы провести месяцы выздоровления за планированием кампаний и разработкой стратегий. Через год-другой после возвращения из Пандарии – если он еще там, – стяг Черного Копья пропитался бы кровью и стал страшнее, чем сейчас.
«И что бы мне это принесло?»
Я был бы доволен.
Вол’джин развернулся. Над ним высилась титаническая фигура Бвонсамди – его уши тянулись вперед, силясь уловить пульсирующие внизу крики.
Это принесет тебе мир, Вол’джин, ибо ты сделаешь то, чего требует твоя натура тролля.
И это всё, для чего мы созданы?
Лоа не требуют от вас большего. Какова еще цель вашего существования?
Вол’джин задумался над ответом на этот вопрос. В поисках его он уставился в бездну. Ее тьма достигла его и поглощала, оставляя без ответа и уж точно – без покоя.
Наконец Вол’джин очнулся. Его глаза открылись, и так он понял, что это не сон. Их коснулся, просочившись через ткань, слабый свет. Вол’джину хотелось видеть, но для этого придется снять повязку. А для этого, в свою очередь, надо поднять руку. Такая задача показалась ему невыполнимой. Он так слабо ощущал свое тело, что даже не мог бы сказать, привязана его рука, перевязана или попросту отрублена у запястья.
Окончательно уверившись
