ожидая, что он заговорит с ней. Но горианец снова промолчал, тактично оставляя без комментариев ее безмолвный эмоциональный взрыв, и через минуту она смогла, наконец, выровнять дыхание.
Снова мельком бросив на него взгляд в тот момент, когда горианец опять углубился в коммуникатор, Кей-Ше попыталась определить, красив ли он. Нравится ли он ей внешне? Но не смогла. Его полная бесстрастность и отсутствие эмоций, которые она могла бы воспринимать любым из органов чувств, мешали ей составить какое-либо мнение, словно перед ней сейчас был не сам человек, а только его бездушная голограмма.
Черты лица Берка были схожими с многими горианцами, которых ей довелось встречать – разве что, уши чуть более оттопырены. Глаза очень большие и широко поставленные, а ресницы почти белые, создающие полупрозрачный ореол для этого проникающего насквозь взгляда и словно усиливающие его этим. И еще у него были очень длинные пальцы, даже для горианца – руки просто огромные.
Невольно желая сравнить его с другими, она стала потихоньку разглядывать всех пассажиров транспортера. Из-за отсутствия эмоций на лицах многие из них казались надменными, а другие имели какой-то полусумасшедший вид. Берк не походил ни на тех, ни на других: выглядел глубоко отстраненным, погруженным в себя. С удивлением осознав, что ее жених выглядит живее многих, Кей-Ше снова начала присматриваться к нему: что в нем такого особенного? Но разгадка пока ускользала от нее…
Внезапно она ощутила сонливость. Странно. Выдрыхлась же вроде в капсуле, в недельном полете с Октиании на Горру. Думала, три дня еще спать не захочет. Почему же так клонит в сон…
Гул транспортера то удалялся, то приближался, и превратился в гул металлического робота, перекладывающего трубы на улице. Ей шесть лет, она сидит возле окна в интернате – из окна немилосердно дует, но хотя бы можно дышать. Во всем интернате ужасно воняет вареной капустой. Есть капусту Кей-Ше больше не может – от нее тошнит и пучит, но вот уже две недели на обед ничего больше не дают. А на завтрак – слабо заваренный травяной чай и сухарик. На ужин дадут еще один.
Через неделю обещают поставку продуктов, тогда появятся хотя бы сладкий картофель и масло. А, может, бабушка в выходной принесет лепешку из черной муки… хорошо бы принесла. Кей-Ше снова слышит усиливающийся гул робота и вспоминает о транспортере… секундочку, постойте. Она ведь не ребенок, и ее прошлое с вечным голодом и бесконечными зимами ушло в прошлое. Она живет в столице… нет, она на Горре. Она выбралась и спаслась, и… она слышит горианский язык прямо над ухом.
– Просыпайся. Просыпайся уже, возвращайся на мой голос. Возвращайся, октианка, лучше тебе меня не сердить.
Резко открыв глаза, Кей-Ше вздрогнула всем телом и села на мягком диванчике. Она больше не была в транспортере. Горианец сидел напротив нее, но обстановка вокруг радикально изменилась. Квартира. Это была горианская квартира, похожая на те, которые она видела в фильмах:
