белыми стенами лестничной площадки. Даже внутренняя сторона двери отличалась от наружной: снаружи дверь была побелена и казалась неприметной, изнутри – тщательно отполирована, с сияющей бронзовой ручкой. Кто-то постарался замаскировать комнату снаружи и в то же время потратил кучу денег, чтобы изнутри она производила совершенно иное впечатление.
Четыре жертвы.
Леви отметила четыре простыни, аккуратно расстеленные на полу кабинета. Под каждой лежало тело. Если бы дело происходило в сериале, тел и простыней уже не было бы. Их бы заменили на очерченные мелом или желтой лентой силуэты. Такова типичная черта полицейских сериалов, авторы которых плохо изучили вопрос. В реальности передвинуть жертву с риском уничтожить улики можно только ради спасения жизни. Но раз жертва уже умерла, спешить некуда. В этом случае приоритетом считается ничего не потревожить на месте преступления, поэтому тела остались на своих местах.
«Этим ребятам уже никто, кроме бога, не поможет», – подумала Леви.
Комната была просторной, почти во весь этаж. На противоположной от двери стороне стоял внушительный стол красного дерева в комплекте с кожаным креслом с высокой спинкой. И стол, и кресло были больше остальной мебели в комнате. Недвусмысленный намек на значительность владельца стола.
Картины на стене выглядели дорого. Леви не разбиралась в живописи – на это у нее не хватало времени, – но ей доводилось видеть признанные произведения искусства, и в них всегда было нечто особенное. Леви видела это особенное и сейчас: в картинах, мебели, расставленных по комнате бронзовых статуэтках.
Все это она рассмотрела за несколько секунд, после чего ее взгляд наконец упал на Стивена Хейла, стоящего в дальнем конце комнаты.
– Я смотрю, ты сегодня приоделся, Стив, – окликнула его Леви.
На этот раз Хейл был в костюме с галстуком, а не в белом комбинезоне, как в спальне Лонгмана. Это выделяло его среди остальных: все в комнате, кроме Леви, были одеты в белую форму криминалистов.
Услышав свое имя, Хейл повернулся и увидел Леви.
– Пробки, мэм? – спросил он, подходя.
«Снова на работе, снова формальности», – подумала Леви, не в первый раз замечая, что в костюме и тяжелых ботинках Хейл выглядит как типичнейший полицейский. Высокий, мощного телосложения, возможно, чуть-чуть потерявший форму. Но все еще внушительный, с отпечатком жизни, полной жестокости, на лице.
– Кошмарные, – ответила Леви. – Что нам известно?
– Чуть больше, чем час назад, когда я вам позвонил, – ответил Хейл. – Мы немножко поболтали с владельцем ломбарда, когда он пришел открывать свое заведение. Поразительно, насколько откровенными они становятся, чтобы избежать обыска.
– Как то, что он тебе рассказал, помогло ему избежать обыска?
– А оно и не помогло, – улыбнувшись, ответил Хейл. – Но он же этого не знает, правда?
Леви кивнула. Она привыкла, что Хейл получает удовольствие от
