style="font-size:15px;"> Наконец, голод пересилил необъяснимые тревоги, и я, медленно спустившись по ступенькам, решила проникнуть в кухню окольным путем, через дверь под лестницей.
Высокая дверь скрипнула, отворилась, я оказалась на кухне и приступила к приготовлению ужина. Почистила и поставила на плиту картошку, засунула в духовку нанизанные на вертел куриные крылышки, включила гриль и завела таймер на полчаса.
После чего села на удобный стул с выгнутой спинкой и полукруглыми ножками и засмолила сигарету.
Через некоторое время какая-то сила стала тянуть меня в сторону соседней комнаты. Несколько минут я пыталась ей противостоять, но, в конце концов, не удержалась и заглянула в столовую. Темно и тихо. Мертвая, пронзительная тишина. Я щелкнула выключателем, и большая медная люстра осветила прозрачный буфет, широкий стол и ряд стульев.
Все на своих местах.
Я сделала шаг внутрь столовой.
За ним – еще один.
Возвращайся в кухню, Марта! – надрывался внутренний голос.
Но остановиться было невозможно.
Я медленно пересекла столовую и вплотную подошла к дверям гостиной.
И распахнула их.
Свет из столовой слабо осветил очертания дивана, силуэты картин и папирусов на стенах.
Вытянув руку вдоль стены, я включила свет и начала медленно оглядывать комнату с противоположной от портрета стороны.
Изящный старинный натюрморт в дорогой раме.
Низкое кресло с широкими подлокотниками.
Такой же диван.
Огромное окно с плотными темно-лиловыми шторами.
Ореховый столик со статуэткой, морской пейзаж с изображением шторма, еще одно кресло…
Взгляд неумолимо приближался к портрету.
Остались только часы.
Я невольно прилипла к ним глазами, пытаясь не сдвигать взгляд с места. Подробно рассмотрела изображения прекрасных дам и храбрых моряков. Отметила время – десять минут девятого. Осторожно переместилась на гири…
Не выдержал он и глянул, – шибанула в мозг строка из «Вия».
Не выдержала я – и глянула.
Ну, и чего я боялась?
Портрет был поистине прекрасен. Отец наверняка заказал его у признанного художника. Необычный сюжет, сочетания красок, оттенков, полутонов – все свидетельствовало о высоком мастерстве живописца. От полотна было невозможно оторвать глаз. Картина казалась живой – луг цвел, река шумела, мост поскрипывал под тяжестью фигуры отца, а он сам, опираясь на перила, смотрел мне прямо в глаза, и казалось, что он вот-вот моргнет… Мне не нравился только черный лес позади отца. Он стоял сплошной высокой стеной и будто затягивал в свою страшную глубь, от него веяло жутью. С ярким летним лугом он контрастировал как день и ночь, как небо и земля.
Как жизнь и смерть.
В момент кульминации моих размышлений раздался пронзительный трезвон
