этой плоской, безлюдной земле стихло. Только его голос слышен, и он орет. Слышишь ты, сука, дура? Слышишь, что тебе говорят?
Я тихо качаю головой. Нет, я тебя не слышу. Поднимаю винтовку, прижимаю приклад к плечу – привычное, правильное ощущение, – но сейчас кажется, что ствол налит свинцом. Я бессильна, как старуха. Может быть, есть патрон, не знаю, но целю в смазливое золотистое лицо… потому что он тоже не знает.
Во мне не осталось ни одного слова, поэтому сдвигаю большим пальцем предохранитель, смотрю на него через прицел, слезы застилают глаза, и мне горько от того, что скажу ему, если потребует хотя бы еще раз. Ну давай, парень. Я сама тебя завалю или умру, если не удастся, но к дочери не подпущу. А Глория? Её забирай.
Сирены мы услышали одновременно. Он отворачивается, и я отрываю взгляд от мушки. Стоим и смотрим, как мчится к нам автомобиль шерифа. За ним санитарная машина вздымает столько пыли, что задохнется целое стадо коров. Миновали почтовый ящик, шофер вильнул, машина бортом задела колючую проволоку – скрежет, с криками взметнулась стая журавлей. Взлетают – крики, тонкие ноги в воздухе, хлопанье крыльев, гвалт.
Парень на несколько секунд замер, как испуганный кролик. Потом плечи у него повисают, и он трет пальцами веки. А, черт, говорит он. Папаша убьет меня.
Пройдет много лет, прежде чем я сочту дочь достаточно взрослой, чтобы ей об этом рассказать, – и расскажу последнее, что я запомнила перед тем, как прислонилась к косяку и сползла на пол, потеряв сознание. Две девчонки прижались носами к кухонному окну, разинув рты, широко раскрыв глаза – только одна из них моя.
Корина
Это кровожадная мелкая сволочь, тощий желтый приблуда с зелеными глазами и яйцами размером с серебряный доллар. Кто-то подбросил его на голом участке за домом Шепардов в конце декабря – рождественский подарок, сразу себя показал, паршивое приобретение, сказала Поттеру Корина, – и с тех пор ни одному животному не было спокойного житья. Певчие птицы гибли десятками. Вьюрки, семья корольков, гнездившаяся под навесом, множество воробьев и летучих мышей без счета и даже большой пересмешник. За четыре месяца приблуда вырос вдвое. Его шерсть светится, как хризантема.
Корина стоит на коленях перед унитазом и слышит панический крик очередного зверька на заднем дворе. Птицы кричат и бьют крыльями по земле, ужи и бурые полозы умирают молча, их легкие тела почти не оставляют следа на убитой земле её голых клумб. А это сейчас голос мыши, или белки, или даже молодой луговой собачки. Божьи твари, называл их Поттер. И у неё перехватывает горло.
Собрав в кулак жидкие каштановые волосы, она выблевывает остатки из желудка и сидит, прижавшись щекой к холодной стене уборной. Животное снова взвизгнуло, и в наступившей тишине она пытается вспомнить подробности прошлого вечера. Пять стаканчиков выпила или шесть? Что говорила и кому?
Постукивает потолочный вентилятор. Вязкий запах соленого арахиса и виски уплывает к окну, глаза у Корины слезятся от потуг. Всё это – и лысое пятно у неё на макушке растет с каждым днем. Эта деталь никак не связана с тем, что она
