и раскладываю на столе пулемётные ленты шприцев.
– Готова? – уточнил Эрик, когда я закончила.
– Готова. Поехали.
Эрик поставил пациенту катетеры, один для инъекций, второй – чтобы смачивать индикаторные полоски. Парень уже почти отошёл от встряски и держался неплохо. Только иногда глаза его сначала мутнели, потом вспыхивали безумным огнём. Это заставляло меня каждый раз напрягаться, но раз Эрик оставался невозмутимо спокойным, я тоже старалась не дёргаться.
Эрик был единственным здоровым в нашей коммуне. Все остальные десять парней и восемь девушек, включая меня, Макса и Веронику, были кикиморами.
Иногда мне казалось, что здоровые-то как раз мы, а измотанный Эрик с его вечным недосыпом, нервами, заботами и тревогами – как раз тот самый больной, о котором мы все должны были заботиться. Но нет, он как-то справлялся и с нами, и с собой, успевал каждому помочь, успокоить, предотвратить… Те из нашей коммуны, кто знал Эрика ещё по его работе в питерской дружине, прекрасно знали его тамошнее прозвище «Айболит», но здесь он получил новое – «папа Эрик». Странное прозвище для человека немного за тридцать, особенно если учесть, что двое из нашей коммуны были даже старше. Но в конце концов, не в возрасте дело, а в сути. Не было у нас никого надёжнее и добрее, чем Эрик Малер, поэтому папа так папа.
Эрик не врач. Поэтому даже огромный опыт работы в питерской надзорной дружине не дал бы ему права официально практиковать и помогать кикиморам. Обходное решение нашлось: уединённая коммуна для свободного проживания. Перестроенный старый барак на опушке леса, необходимый набор оборудования, стандартные и редкие медикаменты только для внутреннего употребления. Осенью мы закончили стройку и оснащение и через соцсети пригласили всех желающих. И всё случилось весьма предсказуемо. Сначала желающие не спешили – слишком долгой была процедура перевода из-под обычного надзора в коммуну. Но сейчас, когда все свободные места заполнились, нас принялись одолевать заявками. Эрик всех кикимор мира взял бы под своё крыло, но на расширение у нас просто не было денег.
Арсений был нашим последним приобретением. Его привели к нам сразу же после решения комиссии, присвоившей ему третью группу. Никого с более серьёзным статусом мы не имеем права принимать, только группу наследственного риска и третью. Исключение – Никита Корышев, официально имеющий вторую группу, но у него и справка есть, что ему можно. Не просто справка – судебное решение. Правда о Никите мало кому известна. Всего несколько человек в курсе, что он – чёрная кикимора. И уж совсем никто, кроме меня, Эрика и Вероники, не знает, что Никита – футляр для личности Макса Серова. Для моего Макса, которого у меня отняли, а потом от царских щедрот вернули – в чужом теле… Ну, это уже пройдённый этап.
Что до Арсения, то он оказался сущим ягнёнком. Серьёзный, стеснительный, очень дисциплинированный. Но, к сожалению, и такие няшки не застрахованы от проблем, свойственным кикиморам. Арсений стал кикиморой всего несколько месяцев назад, ему всё ещё было очень трудно свыкнуться со своим новым статусом, он боялся всего,
