украшали резные деревянные панели чёрного цвета, а за столиками по вечерам собиралась разнокалиберная литературная публика. Не ошибусь, если замечу, что всё самое интересное происходило именно в ресторане.
Но при этом немало любопытного и занимательного происходило и в других комнатах и залах старинного особняка, где многое из обстановки сохранилось со времён хозяина-графа.
Так, однажды я присутствовал на творческой встрече с писателем Даниилом Граниным. Отмечу сразу, Даниил Александрович на тот день, безусловно, олицетворял собой величие не только ленинградской, но и всей советской литературы.
После того как Мэтр подробно рассказал о своих завершённых и незавершённых творческих планах, наступило время традиционных вопросов и ответов. Задал свой вопрос Мэтру и я. Дословно это прозвучало так:
– Даниил Александрович, что вы думаете о проблеме молодых ленинградских писателей?
Для тех, кто о временах советской власти знает только по рассказам пап и мам, дедушек и бабушек, поясню, что «проблема молодых писателей» существовала реально хотя бы потому, что средний возраст тех, кого принимали в Союз писателей в 80-е годы прошлого столетия, равнялся 55 годам от роду. Мне же в ту пору, замечу, было тридцать с хвостиком.
А ответ Даниила Александровича на мой вопрос прозвучал в неподражаемой гранинской манере – с усмешкой на поджатых тонких губах и прищуром небольших, умных и лукавых глаз – так, словно он сплюнул шелуху семечки:
– Будь моя воля, я бы этих «молодых писателей» в детских кроватках душил!..
Любопытно, что эта «шутка» и ныне звучит у меня в ушах, когда мне напоминают, что был такой писатель Даниил Гранин. Мало того, от души радуюсь за нынешних молодых писателей. Ведь они пишут, что хотят. Издают, что хотят. Живут, где хотят. Не ползут на животе ни в какие творческие союзы, а большинство из них не заставить читать книги Даниила Гранина даже за деньги.
В разгар перестроечной эйфории, когда все мы с поразительным для мирного времени энтузиазмом отряхивались от советского прошлого, я зарабатывал на вполне благополучное существование, давая уроки тенниса. Одной из моих учениц в ту пору была итальянка по имени Стефания, владевшая русским едва ли не в совершенстве. Молодая привлекательная уроженка Апеннинского полуострова работала в СП (совместное предприятие, кто не знает).
Обычно после урока мы сидели в «Риме». Это было ленинградское кафе на Петроградке, не менее знаменитое, нежели «Сайгон» на Невском.
Как-то Стефания, слушая, как я, чуть ли не захлёбываясь, восторгаюсь переменами, что от края до края охватили СССР, ввинтила сигарету в дно пепельницы и сухо заметила:
– Дорогой Слава, вот увидите, большинство из вас будут вспоминать социализм как действительно светлое вчера. Это случится, когда вы узнаете рыночную цену на дома и квартиры, на газ, электричество, воду. Столкнётесь с платным образованием и медициной, включая налоги. Будете всю или почти всю жизнь, точно муха, барахтаться
