обманчивой, и самое невинное личико порой всего лишь хорошо отрепетированная перед зеркалом маска. Но я сейчас не о твоей юной супруге. Ее непосредственность слишком красноречива. Она смотрит на тебя со слепым обожанием. И ей я верю, а вот тебе – нет. Не так давно я видел точно такой же взгляд, но в твоих глазах, и обращен он был к девушке в красном платье, которую мы все сейчас активно ищем.
– Удивительно даже, что до сих пор не нашли, – саркастически комментирую сей факт, пригубив из бокала глоток шампанского.
– Ты подозреваешь меня в чем-то? – Моро задерживает взгляд на моем обручальном кольце и стремительно поднимает вверх. В глазах острое холодное выражение.
– Я подозреваю всех, что вполне естественно в моем положении. Осторожность, предусмотрительность, хладнокровность, – неторопливо перечисляю я. – Ты сам говорил, насколько важны эти качества.
– Я рад, что ты следуешь моим урокам, – ухмыльнувшись, кивает Моро. – И то, как быстро ты справился с предательством любимой женщины, достойно уважения. Я сразу заметил, что Фей Уокер – дикорастущий цветок.
– Ты хочешь сказать, сорняк? – резко спрашиваю я.
– Лиана, ядовитый плющ, кустарная роза, – едва заметная улыбка натягивает сухую голубовато-бледную кожу Моро. – Но она была хороша.
– Несомненно. Она была хороша, иначе я бы не был таким идиотом, – скептически киваю я.
– Любовь, Джером, почти всегда делает нас глупее, чем мы есть, – глубокомысленно произносит Моро. – Это огромное удовольствие, которому не стоит противиться. Даже боль и отчаяние в конце приятны.
– Я бы так не сказал, – с сомнением возражаю в ответ на абсурдное высказывание Квентина.
– Ты слишком молод, – небрежно отзывается он. – Послушай умирающего циника. В пятьдесят ты будешь вспоминать с ностальгией о своём разбитом сердце. Любовные трагедии всегда оставляют неизгладимый след, напоминают о том, что когда-то мы были по-настоящему живы. Не счастье и счастливая любовь дают нам ощущение существования в этом мире, а боль. Острая, пронизывающая, сжигающая – только такая боль способна прочувствовать истинную природу человеческой натуры. Потери, трагедии, расставания и в противовес им минуты несоизмеримого счастья и блаженства. Разве мы ценили бы случайные радости, если бы в нашей жизни не было столько страданий?
Я не отвечаю, не собираюсь поддерживать новый виток философских рассуждений Моро. Я больше чем уверен, что он заказал убийство своей жены и моей матери, и все его рассуждения о страданиях и любви кажутся мне лицемерными и насквозь лживыми.
– Ты найдешь ее, свою кустарную розу, – продолжает Моро. – И ты сам знаешь, что нужно сделать, чтобы увековечить память о своих несбывшихся иллюзиях.
Прищурив глаза, я внимательно смотрю в бесстрастное лицо собеседника, пытаясь понять, правильно ли я прочитал то, что прозвучало между слов.
Конец ознакомительного
