в руках факел. Когда зажигали свет и блики начинали играть на ее теле, девушка оживала. Рядом с лампой возвышалась необъятных размеров чернильница на львиных лапах. Чернил никогда в ней не было, и я не могла понять, зачем эта чернильница, которая принадлежала еще папиному дедушке, вообще нужна. Тут же на столе моя кукла и я сама. Все остальное место занимают папины книги и бумаги, сложенные аккуратными стопками. Мне велено сидеть тихо, не ерзать, не приставать и ничем не шуршать. Можно только рассматривать картинки в какой-нибудь книжке. Папа читает документы, потом пишет, потом снова читает. Но вот, наконец, он отрывается от бумаг, смотрит на меня, улыбается и начинает рисовать. Рисовал он замечательно. Из-под его карандаша рождались реальные и сказочные звери, которые занимались важными звериными делам. Они охотились и дрались, вылизывали детенышей и забирались в норки, грелись на солнышке и мокли под дождем. Тихо сидеть на письменном столе и смотреть на то, как папа рисует, можно было бесконечно.
Потом я узнала, что папин дедушка коллежский асессор Николай Федоров был художником, папин отец, Константин Николаевич Федоров много рисовал, а сам папа учился в художественной школе, и ему прочили успешное будущее. Рассматривая его рисунки конца двадцатых – начала тридцатых годов, можно увидеть управдома, сошедшего со страниц рассказов М.М. Зощенко, «очень подозрительного нищего», окруженного огромными ушами, «демона пыли» В.Я. Брюсова, эскизы различных плакатов и городские пейзажи. Художественные навыки пригодились и в экспедициях, там рождались зарисовки быта первых зимовок на Земле Франца Иосифа и на острове Рудольфа, изображения добытых на охоте птиц, выловленных рыб и северные пейзажи, которые он так любил. За рисунками стоит человек, смотревший на окружавший его мир с доброжелательной улыбкой. Эта улыбка во взгляде на мир во многом стала для меня неожиданностью, потому что папа не был говорливым, не любил шуметь и шутить. Я привыкла видеть его очень серьезным, а зачастую, и озабоченным.
Ответить на вопрос, почему папа отказался от профессий, связанных с искусством, очень трудно. Скорее всего, победило желание путешествовать, видеть новые страны и отгадывать загадки, которые загадывает природа.
Вот, в руках у меня русско-киргизский и киргизско – русский словарь. Издание 30-х годов прошлого века. Вспоминаю, что папа постоянно учил иностранные языки. Начав изучать английский язык в 1932 году на вечерних курсах, он впервые воспользовался своими знаниями во время зимовки на Земле Франца-Иосифа. Специалист по атмосферному электричеству из Потсдамской обсерватории Штольц И., принимавший участие в зимовке в рамках Международного полярного года, не знал русского языка. И в течение полутора лет папе приходилось работать переводчиком, пока немецкий ученый не выучил русский язык. Киргизский язык понадобился ему после избрания депутатом Верховного Совета СССР от Киргизской Советской Социалистической республики. Наряду с английским
