располагал к себе – у него получалось убеждать людей лучше, чем у неё. Если бы не он, сейчас не осталось бы вовсе никакой надежды.
Её свет способен вернуть ему прежний облик.
До сих пор он не хотел вмешательства: «Есть нечто более важное».
«Уже нет».
– Всё ведь закончено, да? – словно в ответ, пол под ногами в очередной раз вздрагивает. Она подходит к окну, убирает жалюзи, впускает ночь, свежий воздух и напряжённую темноту.
Он медлит.
Он хотел бы сделать больше, сестра хорошо знает брата, хотел бы спасти всех, даже запретил лечить его, пока люди готовились к неминуемой катастрофе, а она – сдерживала спрогнозированный апокалипсис из последних сил.
– Пожалуй, – произносит он с усилием. – Ты ведь пришла сказать, что…
– Больше не могу. Вот.
Рукав тёмного костюма скользит по лицу, размазывает верхний слой грима вместе с нижним, выпуская наружу слепящее зарево.
– Сколько укрылось в городах? – прорезь рта распахивается глубокой раной.
– Около двадцати миллионов. Это мало, знаю. И всё же…
– Человечество выживет.
Она кивает.
Смотрит в темноту, где уже начинают зажигаться изуродованными разросшимися звёздами ярко-зелёные шары. За несколько минут вспышки заполняют небо. Мгновение – и рухнут вниз фотонами-переростками, частицами размером с футбольный мяч, внезапно обретшими массу покоя; невозможное с точки зрения физики явление.
Она снимает перчатки – её руки тоже свет.
«Невозможное».
– Базы данных по этой твоей «всеобщей истории всего» спрятаны под землёй. Техника сработала. Мы наверху. В смысле… в воздухе. Купола полисов активированы. У тебя получилось. Ты спас мир.
Груда мяса булькает. Вероятно, это усмешка.
– Всё-таки мы виноваты.
– Могло быть хуже. Ядерная война, например.
– Ты оптимистка.
– Да. Я знаю, что впереди. Всё изменится, но продолжит существовать – благодаря тебе, благодаря… нам.
Без всякого перехода она срывается на визг:
– Я больше не могу сдерживать их!
Она хватает бутылку шампанского и швыряет её в стену. Стекло застывает причудливыми расплавленными формами, сомкнутыми каплями. Самый крупный осколок бьёт её в лицо, должен рассечь – но под гримом ничего, кроме света. Острый фрагмент летит сквозь неё и падает на пол.
Сполох заполняет комнату, вырывается в окно. Шары падают с небес. В эпицентре светящейся взвеси она протягивает брату руку, чтобы счистить уродливые наросты и освободить его – мы не умрём, ни ты, ни я, обещаю.
Он бы сказал: отлично, но что насчёт других?
Придётся пообещать и это: большинство выживет. Мир изменится, но не исчезнет – пока.
Снаружи переполняются, падают и
