Чумбоку как только могла. А тот не верит:
– Делать нечего, что ли, Калгаме! Говорят, он серьёзный великан, некогда ему шутки шутить. Так и признайся честно: хотела всласть поспать!
– Ох, какой он страшный, этот Калгама! – гнёт Койныт своё. – Вровень с лесом, весь мохнатый как медведь, зубищи – во, как у тигра! Насилу от него убежала…
– Ладно врать-то! – не верит Чумбока. – Вон и постели твоей нет. Признайся: унесла её в укромное местечко да и дрыхла там в своё удовольствие. А тут рыба протухла. Плохая ты хозяйка?
– Это я-то плохая? – Койныт вскочила, руки в бока упёрла и ну наступать на мужа. – А ну, повтори-ка, что сказал. Может, не так расслышала?
Только Чумбока повторить хотел, как в дверь стукнули. Уже давно замечено: в неё всегда в самый неподходящий момент стучат. Но тут, может, и к месту, потому как Койныт уже была готова вцепиться в волосы мужа. Если уж она ссорилась, то куда только вся её сонливость девалась!
Открыл Чумбока дверь, глядь: перед ней лежанка Койныт валяется. Ну, не сама же она пришла, нет у постели ног. Ясно: кто-то принёс. А кто? Никого в округе нет. Только в отдалении дерева качаются, будто кто-то их рукой раздвигает.
– А! Великан-невидимка идёт! – догадался Чумбока. – Вернул, однако, лежанку Койныт. Значит, не приснился он ей. Ну и дела!
А Койныт-то, болтливая, соседке о своём приключении по секрету рассказала, та – другим женщинам. Скоро всё село над засоней смеялось!
Вспомнив об этом, Калгама даже расстроился. Мало того, что над Койныт и Чумбокой люди теперь втихомолку пересмеиваются, так опять он невольно подшутил: увёл добычу из-под носа.
– Нехороший ты, Калгама, – бранился Чумбока. – Оставил людей без свеженины! Что, пустую похлёбку теперь хлебать?
Это он, конечно, ради красного словца сказанул. У Чумбоки в амбаре и соленая, и вяленая рыба – полным-полно. Никак уж голодным не останется. Но у других-то и вправду еды нет.
– Помочь надо, – решил Калгама. – Вон по реке косяк толстолобиков плывёт. Хорошая рыба, вкусная, я сам её люблю. Придётся попугать её немножко!
Толстолобики, между прочим, очень боязливые. Стоит в воде, допустим, камешками постучать, как они начинают в панике на поверхность выпрыгивать. Так и скачут, так и скачут! А у страха-то глаза велики – не разбирает рыба, куда прыгает. Так и в лодку рыбаку попасть может. Никаких снастей не надо.
Вошёл Калгама в реку, хлопнул в ладоши под водой – толстолобики испугались и ну выпрыгивать, метров по десять пролетали прежде, чем снова плюхались в Амур. Некоторые, самые большие, прямиком в лодки к людям сигали. А те и рады!
Никто без рыбы не остался. Вечером всё село лакомилось ухой да Калгаму хвалило.
Глава вторая, в которой медведь ходит с кувшином на голове
Неправду говорят: сила есть – ума не надо. Без здравой
