них, платяного шкафа, одного на двоих, и пары полок над лежанками, никакой обстановки не было. Вот чем, скажите на милость, можно себя развлечь современной городской девушке в таком скудно обставленном помещении?
Дурная голова, как известно, покоя не дает ни владельцу, ни тем, кому не посчастливилось случайно оказаться рядом. Плюнув на отдых, переодела кофту с коричневой на синюю, порадовавшись, что цвета у обеих тёмные и немаркие, меньше грязь видна будет, и отправилась исследовать мое новое место жительства.
По памяти добралась из общаги до больницы, вышла в фойе перед лестницей, поняла, что задыхаюсь. Блин-оладик. Малоподвижный образ жизни сказывается все сильнее. Права эта длиннозубая «мадам»: пора мне худеть. Или скоро в колобка превращусь и начну по коридорам перекатываться.
– Какая красота и бродит одна, – промурлыкал рядом вкрадчиво очередной самоубийца.
Я с детства уяснила, что я и красота – понятия полностью противоположные. Ну не уродина, конечно, но, скажем мягко, на любителя. И вот этот самый любитель как раз и не находился. Мужики у матери в деревне, конечно, облизывались на молодую и незамужнюю, но сидеть с ляльками всю жизнь, как собственная родительница, я желанием не горела, а городские парни привыкли к девчатам постройней и посимпатичней, так что куковала я все свое обучение на Земле в одиночку.
Естественно, наступившего на больную мозоль «умника» теплый прием ждать не мог. Я медленно развернулась, с трудом выравнивая дыхание, смерила наглого красавчика с ног до головы. Да, хорош, кто спорит: высокий, широкоплечий, с аристократическими чертами лица, тонкими ярко-красными губами, прямым носом и миндалевидными темно-серыми глазами с поволокой. Вот только я далеко не наивная простушка и прекрасно понимаю: если такой экземпляр подкатывает ко мне, значит, ему что-то от меня надо. А учитывая местный контингент, даже знать не хочу, что именно.
– Мужчина, это ваше личное фойе? – Приподняла я вопросительно бровь. – Или другим тоже здесь позволено находиться?
Да, я язвила, опрометчиво срывая на первом встречном раздражение, да, башню у меня, похоже, снесло полностью, да, мой инстинкт самосохранения давно уже лежал в нокауте и даже дышал через раз. Но как же было радостно видеть, как из серых глаз исчезает поволока, а на лице появляется недоуменное выражение.
– Простите?
Угу, аж два раза. Разбежалась. Не собираюсь я тебя, любезнейший, прощать.
– Я вот уяснить пытаюсь: если это фойе лично вам не принадлежит, может, вы оставите меня в покое? Меня сейчас мало интересует чье-либо общество.
– Я понял, вы не в духе, – тонкие ярко-красные губы раздвинулись в мягкой полуулыбке, обнажая молочного цвета зубы. – Приношу свои извинения за настырность, но могу я узнать ваше имя, прекрасная незнакомка?
– Зачем?
Нет, ну в самом деле. Что он ко мне прицепился?
– Должен же я знать, кого мне следует искать.
Не было печали.
– Джеральд?
