в блокадном, страшном Ленинграде,
Которых голод тихо убивал.
Не предавайте тех, кто воевал…
Налёт
По размытой дождями дороге,
По бескрайним, российским полям.
Кто с котомкою, кто на подводе,
Брёл народ, потерявший счёт дням.
Путь держали навстречу восходу,
А за ними шагала война…
Лето шло, сорок первого года.
Всё горело, леса и земля…
Плачь детей и стенания женщин…
Скрип телег и ворчанье старух…
Опалённые головы, плечи…
И расплавленный, солнечный круг.
И в потоке людском, бесконечном.
Брел малыш, за старуху держась.
Весь чумазый, как будто из печки.
На коленках засохшая грязь…
Он шагал и мечтал о конфетах…
Верил в то, что всё скоро пройдёт.
И не ведал, что в кожу одетый,
Враг садился уже в самолёт.
По бескрайнему небу Июля,
Чёрным ястребом фриц пролетел.
И шальная, горячая пуля,
Приковала мальчонку к земле.
По небесным, лазурным дорогам,
С бесконечностью в синих глазах,
Уходил он к небесным чертогам,
Что являлись ему в светлых снах…
На могиле ветерана
На могиле ветерана,
Лишь венок, да старый крест.
Да среди травы-бурьяна,
Чёрной ленточки обрез.
У оградки куст сирени,
В вечном трауре молчит.
Здесь, в прохладной, тихой сени,
Воин доблестный лежит.
В сорок первом, с другом вместе,
Добровольцем на войну.
Треугольнички невесте,
Да ранение в Крыму.
Плен, побег, потом допросы,
Холод стылых лагерей…
Магаданские утёсы,
И поток людских теней.
А потом в штрафную роту,
Искупать свою вину.
Направление в пехоту,
Там и кончил он войну…
Отшумел парад победы,
Нужно как-то дальше жить.
Позабыв нужду и беды,
Он на стройку, шоферить…
Русь, великую, святую,
Поднимал он из руин.
Не искал судьбу иную,
Для себя России сын.
Он ушёл в миры иные,
Над могилой, старый крест.
Да рассветы золотые,
Красят ленточки обрез.
Детям, опалённым войной, посвящается…
Мальчик седой у кирпичных развалин,
Сажей испачканный, молча сидит.
Смотрит
