на меня пронзительные очи девушки-снайпера.
– Меня попросил Володя встретить вас…
Я подхватил ее сумку, показал, куда идти.
– А он почему не смог? – нарочито равнодушно спросила Маша.
– Он поехал в деревню за своей девушкой. Какая-то непонятная история: то ли она прячется, то ли ее прячут…
Мария хмыкнула. А я запоздало представился:
– Володя.
– Очень приятно. Раевский – ваш друг? Вы его чем-то напоминаете… И долго он будет искать свою папуаску?
– Я не знаю.
Мы сели в джип, я спросил, куда везти.
– Не знаю, – равнодушно ответила она и, пристально глянув на меня, сообщила с тонкой долей высокомерия (как всегда, загодя ставила барьер): – Нет, вы определенно похожи. Чем-то неуловимым. Правда, он с виду умнее.
Я не нашелся что ответить, тронул машину.
– Может, вы хотите провести этот день в Бангкоке?
– Мне как-то все равно… Отвезите меня, если не трудно, в «Ройял Ривер». Я там жила. – Она открыла сумочку, протянула мне карту города, показала место.
Неплохо!
Я не стал возвращаться к нашим общим воспоминаниям. Именно в этом отеле она устроила мне коварную засаду, где Шамиль и Серега-Удав всласть покуражились надо мной, пытаясь узнать, где я припрятал компрометирующие документы на чеченскую знать и кремлевских взяточников. Они тогда накачали меня препаратом, чтобы сделать болтливее, чем я есть на самом деле. Но что-то у меня замкнуло, и они ничего от меня не добились. Потом они связали меня и выбросили в великую тайскую реку Чао-Прайя. Гады… Я отчаянно барахтался, борясь за жизнь, – и выплыл… Потом ты, Мария, на коленях клялась: не знала, что Шамиль задумал меня изничтожить, что он обманул тебя… А я, дурило, поверил…
Времена меняются, люди остаются прежними?
– Но завтра к вечеру надо быть у Лао, – сказал обыденно я.
Мария выдержала паузу и спросила:
– Кто вы?
– Вас интересует моя кличка? Пожалуйста: Старик Хоттабыч…
– Не остроумно.
– Вы же знаете, в нашем деле не следует задавать лишних вопросов.
– Но хотя бы о Володе я могу спросить? Я позавчера с ним разговаривала, он мне звонил и обещал встретить.
Я решил устроить небольшой психологический этюд. Под шум мотора, при кровавом пожаре рекламы, вспыхивающем на ветровом стекле, вдали от снегов такие эксперименты особенно пронзительны и впечатляющи.
– Вы вряд ли когда-нибудь его увидите! – гробовым голосом сообщил я, незаметно оценивая реакцию.
– Почему? – встревоженно спросила она.
– Потому что за все надо расплачиваться, – пояснил я. – Особенно за те контейнеры, которые он так опрометчиво уничтожил на дне морском…
– Что сделали с ним? Вы убили его? – неожиданно
