в Осло только сегодня и завтра.
– Кто? – спросил Матс, теребя и дергая дядю за рукав, чтобы тот встал со стула.
– Американский доктор, который очень хорошо умеет чинить глаза, – сказал Симон и позволил поднять себя на ноги, притворяясь более крепким, чем был на самом деле. – Пошли посмотрим, не найдется ли у нас настоящей полицейской фуражки. Нальешь себе кофе, Эдит?
Мальчик и мужчина вышли в коридор, и мальчик взвыл от радости при виде черно-белой полицейской фуражки, которую мужчина достал с полки в шкафу, но сразу застыл в благоговении, как только мужчина опустил фуражку ему на голову. Они подошли к зеркалу. Мальчик ткнул пальцем в дядино отражение и воспроизвел звуки выстрелов.
– В кого это ты стреляешь? – удивился мужчина.
– В бандитов, – прошипел мальчик. – Бах! Бах!
– А может, в мишень? – спросил Симон. – Потому что полицейские не стреляют в бандитов без крайней необходимости.
– Стреляют! Бах! Бах!
– Иначе нас посадят в тюрьму, Матс.
– Нас? – Мальчик остановился и удивленно посмотрел на дядю. – Почему это? Мы же полицейские.
– Потому что, если мы стреляем в человека, не сумев поймать его, мы сами становимся бандитами.
– Но… но если мы его задержали, мы же можем стрелять?
Симон засмеялся:
– Нет. Тогда уже судья решает, сколько времени преступнику предстоит провести в тюрьме.
– А разве это не ты решаешь, дядя Симон? – Во взгляде мальчика промелькнуло разочарование.
– Знаешь что, Матс? Я рад, что не мне приходится это решать. Я рад, что мне надо всего-навсего их поймать. Потому что именно это самая интересная часть работы.
Матс зажмурил один глаз, и фуражка сползла ему на затылок.
– Слушай, дядя Симон…
– Да?
– А почему у вас с тетей Эльсе нет детей?
Симон встал позади племянника, положил руки ему на плечи и улыбнулся его отражению в зеркале:
– Зачем нам дети, если у нас есть ты? Или как?
Пару секунд Матс задумчиво смотрел на дядю, а потом его лицо осветилось улыбкой.
– Хорошо!
Симон засунул руку в карман и извлек вибрирующий телефон.
Звонили из Операционного центра. Симон выслушал сообщение.
– В каком месте у Акерсельвы? – спросил он.
– Напротив Кубы, у Академии художеств. Там есть пешеходный мост…
– Я знаю, где это, – ответил Симон. – Буду через тридцать минут.
Поскольку Симон уже стоял в коридоре, он нацепил ботинки и снял с вешалки куртку.
– Эльсе! – крикнул он.
– Да? – Ее лицо появилось над перилами лестницы.
Он снова поразился ее красоте. Длинные волосы, струящиеся рыжей рекой вокруг изящного бледного лица. Веснушки на носу и на щеках. И внезапно ему в голову пришла мысль, что у нее по-прежнему будут веснушки,
