в счёт. То, что на гастрономе в соседнем доме, куда я часто бегал за хлебом и молоком, теперь вывеска «Супермаркет» – тоже не в счёт. Деревья, которые я помню, не показались мне теперь меньше. Дом как был светло-серым, так и остался. Он не потемнел, не пошёл пятнами, не дал трещин, не осел. Он такой же. Он не показался мне больше или меньше. Двор не показался мне меньше или просторней. Два островка кустов сирени – на прежних местах. В глубине одного у нас были штаб и шалаш. Штаб на месте. Шалаш, видимо, будет летом. Кустов не стало больше или меньше, железная ограда вокруг палисадников вдоль дома та же и покрашена, кажется, теми же красками. В соседнем дворе, за переулком, в том самом дворе, через который я ходил в школу, на прежнем месте большое круглое углубление в земле. Нам говорили, что это – огромная воронка от немецкой авиабомбы. Углубление идеально круглое. На дне – маленький гнилой водоём, в котором мы ловили тритонов и по которому пускали самодельные парусники. Зимой вода покрывалась льдом, и получался маленький каток, пока не выпадал снег. Со всего околотка к воронке сходились дети, чтобы кататься с её склонов на санках. Воронка на месте. Горка на месте. Дети на месте. Правда, я был днём, и их было совсем мало. Но к вечеру их точно должно было собраться много, потому что склоны укатаны большим количеством санок и поп. Мало того, когда я подходил к горке, с неё уводили мальчика, который тянул за верёвку санки «Чук и Гек», в точности такие же, какие были у меня. Их мне подарили родители на Новый, 1976 год. Это была моя мечта – санки с рулём. Такие санки были у детей, что называется, из обеспеченных семей. Но мои родители, аспирант (папа) и молодой специалист (мама), купили их мне. Кажется, ничего ценнее я в жизни своей в подарок не получал… Деревья, между которыми шла тропинка в школу, все на своих местах, ни одно не сломано, ни одно не сгнило. Они стоят всё под тем же углом и, кажется, не выросли даже на сантиметр. В школе и вокруг неё всё прежнее. Сменилась только табличка. И дети во дворе играют и бегают так же. Только теперь они одеты ярче и у них вместо ранцев и портфелей цветные и гораздо более весомые рюкзаки.
Я был потрясён! Я впервые так остро увидел скоротечность жизни. 37 лет! Моя жизнь, в которой так много всего произошло… Для нашей страны сменились эпохи! А здесь ничего не изменилось. Я был готов увидеть любые изменения, в любую сторону. Но не был готов увидеть отсутствие изменений (как уже сказал, новые строения и вывески не в счёт). Вот трансформаторная будка, за которой мы прятались и занимались секретными делами, вот деревья, среди которых мы жгли костры из ящиков, что таскали со двора гастронома, называющегося теперь супермаркетом. Мы старались найти пластиковые бутылки, которые тогда были редкостью, из-под клея или шампуня, потому что напитков в пластиковых бутылках тогда не было. Их здорово было зажечь на костре и носить на палке, чтобы горящий пластик капал маленькими огненными каплями. Эти капли падали на землю со звуком, похожим на падение маленьких авиабомб. Именно здесь, среди этих деревьев, Геша,
