пожал плечами:
– Трудно сказать. Вроде бы нормальное. Она ведь вообще была очень спокойная.
– Спокойная или флегматичная?
Степичев взмахнул сигаретой:
– Это, знаете ли, только в школьном учебнике люди разбиты на четыре подкласса: флегматики – холерики, меланхолики – сангвиники. В жизни сложнее подогнать человека под эти рамки. Таня была обычной молодой женщиной – веселой, добродушной. И кроме того, когда вот так внезапно погибает близкий человек, в первое время почему-то уходит из памяти самое главное. Мелочи какие-то остаются, пустяки.
– Вы не знаете, были у нее враги?
– Не думаю. Недоброжелатели какие-нибудь, наверное, как у всякого человека, были. Но такие, чтобы убить, – вряд ли.
– А что она в понедельник днем делала?
– Сейчас подумаю. Дай Бог памяти. Так, с утра она писала отчет о командировке…
– Простите, а когда она приехала из командировки?
– В субботу утром. Таня ездила на лавсановый комбинат в Ровно, неделю там была. Привезла очерк. Да! Говорила, что нашла какой-то поразительный материал для рубрики «На моральные темы», но что-то ей еще должны были не то прислать, не то она должна была проверить. Я сам был в закрутке и как-то пропустил это мимо ушей. Да оно, собственно, сейчас уже не имеет значения…
Стас спросил как бы между прочим:
– Аксенова не замужем?
– Нет. У нее был один человек. Не знаю даже, как его назвать, – жених, что ли.
– Вы о Ставицком говорите?
Степичев взглянул на него удивленно:
– А вы уже о нем знаете?
– Пока очень мало. Я как раз и хотел что-нибудь интересное о нем узнать.
– Да ничего, по-моему, в нем нет интересного! Актер! Таким всю жизнь не хватает одной роли, чтобы стать знаменитыми.
– Я хочу вам напомнить – мы об обстоятельствах убийства почти ничего не знаем. Нам лишь известно, что Таню убил высокий молодой человек в темном пальто с чемоданчиком в руке, – сказал спокойно Стас.
– Во-первых, Ставицкий ходит в сером пальто, а во-вторых, я не верю, что он может быть к этому причастен.
– Во-первых, я вам не сказал, что подозреваю Ставицкого, – мне просто надо лучше знать людей из окружения Аксеновой. А во-вторых, в уголовном розыске «не верю» – это не аргумент. Мы предпочитаем факты.
– Видите ли, я его не люблю и не могу быть объективным. А вам необъективность сейчас может только навредить. Да и действительно я его очень мало знаю. Встречался с ним несколько раз, и мне он не понравился. По-моему, просто хлыщ, который дома снимает с себя интеллигентность, как пиджак. Мне иногда казалось, что Таня его терпит, потому что дала себе слово сделать из него человека. А может быть, я и не прав, не знаю…
2
Беляков вошел в комнату стремительно, рывком. В руках он держал сырой еще оттиск газетной полосы. Беляков был очень мал ростом, очень прям, очень озабочен.
– Здравствуйте, товарищ
