да еще и пить холодное пиво, было похоже, скорее, на процесс целенаправленного закаливания, но организм, соскучившийся за зиму по теплу, и легкое повышение температуры воспринимал как дар Божий – почти не мерз. Весной вообще мерзнешь меньше, чем осенью, особенно если наградой за неуместно холодное пиво тебе будет одно из самых приятных развлечений этого кафе – возможность ленивого разглядывания проходящих мимо обнажающихся навстречу весне девушек. Пусть даже стоимость просмотра включена в стоимость пива.
Я вышел из редакции с молодым коллегой выпить пива на ветру и поучаствовать в долгожданном просмотре женских тел, здесь-то к нам и подошел плотный мужчина моих лет, приподнял темные очки и тоже спросил: «Не узнаешь?»
И я его сразу узнал: в те времена, когда мы оба за нею ухаживали, он мечтал стать шпионом (впрочем, шпионами назывались враги, а наши назывались разведчиками, он мечтал стать разведчиком от КГБ), видимо насмотревшись сериала про Штирлица, но, кажется, не стал. Я слышал, что он стал заметным богатеем, в подтверждение чего возле пивной стоял его сверкающий «мерс». Действительно – какое русское богатинство без «Мерседеса»! Иначе бы никто и не поверил. Он похвалил мою газету и сказал, что с удовольствием ее читает, попросил разрешения присесть, заказал пиво. Мы быстро перешли к разговору о ней, поскольку нас связывало только это, и мой молодой сотрудник деликатно удалился назад в редакцию.
– Ну да, она поступила и в техникум, и в институт, все, как было запланировано, – сказал он. – И стала сначала младшим товароведом, потом старшим, а потом директором торга и сейчас тоже занимается торговлей.
– Вы встречаетесь?
– Нет.
– А откуда ты все это знаешь?
– Ну-у, знаю… – протянул он, а я почувствовал, что наступил на неудобное.
– Так ты ее с тех пор и не видел, как мы расстались?
До той поры рассеянно смотревший в направлении своего «Мерседеса», он поднял на меня серьезный взгляд.
– Мы встречались с ней, когда вы расстались, – сделал он ударение на слове «вы», – когда она училась в своем техникуме и некоторое время после того, как она поступила в институт. Потом она вышла замуж…
Тут он потянулся за сигаретами и, сделав неловкий жест, опрокинул кружку с остатками пива. А если через двадцать лет при воспоминании о любви ваша рука дрожит и попадает вместо пачки сигарет в кружку пива, несмотря на то что видом вы как борец-тяжеловес, то это ясное указание на то, что любовь была настоящей. Женщины уже может и в живых не оказаться, а руки и губы все дрожат о ней.
Пока ему несли новую кружку, он боролся с сигаретой – не мог найти конца, с которого прикурить. Черт возьми, вполне возможно, что он даже ревновал ее ко мне – сейчас, спустя жизнь.
– И что же муж? – спросил я после паузы и, наверное, совершенно не уместно и не логично.
– Муж у нее был самый реалистический, делал карьеру,
