style="font-size:15px;"> – Ты не прав, когда в партии было коллективное руководство, мы могли слегка критиковать, иногда говорить правду, а теперь этого почти нет. Сталин стал единоличным правителем. Еще есть надежда на Бухарина и Рыкова, которые еще могут с ним спорить, хотя они тоже побаиваются его.
И тут в кабинет с шумом вошли два молодых корреспондента, и редактор, не договорив, резко сменил тему:
– Я думаю, в этом вопросе товарищ Сталин в чем-то прав.
– В чем прав Сталин? – спросил один из корреспондентов с широкой улыбкой.
– В вопросах религии.
– Помилуйте, Николай Ефимович, что вы говорите, они даже арестовывали архимандрита Тихона, потому что он не согласен с политикой коммунистов.
Другой сотрудник добавил:
– А взрывы храмов? Они даже это засняли на кино.
– Значит, коммунисты уверены, что действуют правильно, – сказал редактор, – у них свое видение, свои убеждения.
Тут Михаил пояснил:
– Христианство – это не идеология, это нравственные проповеди о добре, о любви к ближнему. Почему коммунисты так ненавидят религию? Они хотят завладеть душами людей, а религия им мешает. Поэтому они обливают ее грязью.
– Может, и так, – сказал редактор, – давайте работать. Итак, Михаил, у тебя есть тема, занимайся. А вы, двое, куда собираетесь?
Булгаков покинул кабинет. Выйдя из здания с портфелем, он кинулся догнать антирелигиозную колонну комсомольцев, чтобы описать весь ход этого шествия. Затем он побывал на месте сноса еще одного храма XVII века, там была груда развалин. Старики и старушки стояли рядом и плакали. Они рассказывали Михаилу, как в этой церкви крестили их, а также их родителей и бабушек.
Когда настало обеденное время, журналист зашел в дешевую столовую, которая прежде была рестораном, с богатой лепкой на стенах и потолке, покрытую золотой краской. Там Михаил заказал тарелку борща без мяса и два куска серого хлеба.
Оттуда он зашагал в сторону Патриархии, чтобы взять интервью у какого-нибудь важного сановника. Во дворе огромного храма «Христа Спасителя» Михаил застал помощника архимандрита Тихона, старика лет семидесяти, в черном одеянии, без головного убора и длинной светлой бородой. Он давал указания двух молодым монахиням. Как только те ушли, он обратился к старцу. Тот согласился ответить на вопросы корреспондента.
– А вы не будете записывать? – спросил священник.
– У меня хорошая память.
– В таком случае, погуляем между соснами, дубами. Нынче столь тревожное время для нас, что я забыл, когда гулял тут.
– Ваша светлость, я хочу сразу предупредить, что из нашей беседы мы не всё сможем опубликовать: наш редактор опасается за газету.
– Я понимаю Вас, хотя то, что Вы осмелились явиться к нам, уже хорошо.
Около часа они вели беседу, и в конце помощник Тихона спросил:
– Я
