Вообще-то меня моя жизнь устраивала, – пожал плечами Серега.
– Неужели тебе нравилось воровать? – нешуточно удивился следователь.
– Да не воровал я никогда... Разве что у отца один раз червонец стибрил. Он мне так тогда всыпал...
– Да, Сергей Александрович, не теряетесь вы, – покачал головой мент. – Только не получается у вас на дурака играть. Глазки у вас бегают... А вот у меня взгляд твердый. Знаете почему? Потому что есть у меня доказательства вашей вины... Курточка-то ваша на экспертизе побывала.
– При чем здесь курточка? – похолодел Серега.
– Да при том, что вы в этой курточке от милицейского патруля удирали. И имели неосторожность за проволоку зацепиться. Патрульные милиционеры обрывок вашей куртки нашли, нам передали, а мы его к делу приобщили... Ну так что, Кирсанов, будешь дальше дурака валять?
Факт убийственный. Если клочок болоньевого материала и сама куртка приобщены к делу, отпираться бесполезно... Странно, а почему следователь про Хлопчика ничего не говорит? Наехал бы сейчас на Серегу да взял его на пушку тем, что его подельник во всем сознался... А может, и не смогли менты взять Хлопчика. Ведь он же не был в отрубе, когда менты появились. И от хозяина машины ушел, и от ментов...
– Не буду, – повесил голову Серега.
– Ну вот и ладненько. Я человек добрый. У меня и у самого сын растет, четырнадцать лет уже. Тебя, если честно, я не понимаю. А вот родителей твоих мне очень жаль. Хорошие у тебя родители. Отец мастер цеха, мать повар на заводе. Рабочий класс, пролетариат... Ну да ладно. Все будет нормально. Сейчас пишешь чистосердечное признание... Да, кстати, как того парня зовут?..
– Какого парня?
– Ну того, который с тобой был.
– А кто со мной был? – вытаращился на следователя Серега.
– Кирсанов, я тебя по-хорошему прошу, бросай свои заморочки. И без того голова замороченная. Думаешь, ты у меня один такой? У меня без тебя еще восемь дел в производстве... Так как дружка твоего звали?
– Не знаю, про кого вы говорите. Я один был...
Следователь набрал в легкие воздуха, медленно выдохнул его с выражением безмерного разочарования.
– Кирсанов, ты не можешь понять одной простой вещи. Сейчас тебя может спасти правда, и только правда. Облегчишь работу мне, а я в свою очередь облегчу твою участь, поверь мне... Давай-ка, выкладывай все начистоту. А то ведь я за протокол возьмусь, и уплывет твое чистосердечное признание. И приплывет к твоему сроку еще пара годков...
– Да не было со мной никого, – упрямо гнул свою линию Серега.
Он ни за что не сдаст ментам Хлопчика. Во-первых, он не сдает друзей. А во-вторых – спасибо Шороху, – он знает, что наличие сообщников утяжеляет статью Уголовного кодекса.
Следователь сделал несколько кругов с пикировкой. С одной стороны зашел, с другой, и все без толку. Серега мертвой хваткой держался за свое. Не было с ним никого, и точка.
– Врешь ты все, Кирсанов, – уныло вздохнул следак. – Был у тебя сообщник,
