умоляла она. – Просто полежи тихонько с закрытыми глазками.
– Я не устал! – отрезал он, закатив глаза. – Нисколечко! – И лягнул одеяло.
Лилибет поправила его.
Филипп снова сбил одеяло ногами.
Она ощутила, как поднимается прилив гнева, такой сильный, что ей потребовались почти нечеловеческие усилия, чтобы подавить его. «Спокойно», – твердила она себе, как делала всегда. Достоинство. Ясность мышления. Лилибет закрыла глаза и досчитала до десяти, делая паузу после каждой цифры.
Ну вот. Она открыла глаза.
Филиппа в кровати не было.
Леди Сомерсет резко обернулась и увидела Абигайль. Смеясь, та подхватила ее сына на руки за секунду до того, как он подбежал к двери.
– Несносный мальчишка, – сказала Абигайль и потерлась носом о его животик. – Несносный, непослушный, испорченный мальчишка. – И начала сильно дуть ему в живот. Филипп беспомощно захихикал, извиваясь в ее руках.
– Абигайль, ты его перевозбудишь, – прошептала Лилибет, прижав пальцы к вискам.
Разве листок бумаги может быть таким тяжелым? Он оттягивал ее карман, как камень – массивный, с неровными острыми краями, какие в более примитивных культурах бросают в прелюбодеев.
– Ты не заслуживаешь сказки, бессовестный плут, но одну я, так и быть, расскажу. – Абигайль бросила Филиппа в кровать. – Но пока я рассказываю, ты должен съесть вот эту булочку. Она, понимаешь ли, волшебная. – Она вытащила булочку из кармана и показала мальчику. – Чудесная волшебная булочка. Она поможет тебе понимать меня, хотя рассказывать тебе сказку я буду… по-итальянски!
– По-итальянски! Нет, не будешь. Ты не знаешь итальянского.
– Знает, – возразила Лилибет, поправляя на нем одеяло. – Очень хорошо знает.
– Но эта булочка, – торжественно произнесла Абигайль, – сделает так, что все слова будут казаться английскими.
– Ха! – фыркнул Филипп, но прищурился.
Абигайль пожала плечами.
– Не веришь – не надо. C’era una volta, viveva un re e sua figlia…
Филипп выхватил булочку из ее руки и уставился на губы Абигайль.
Она продолжала:
– …in un castello antico solitario in cima a una collina.
Филипп вгрызся в булочку.
– Королева умерла давным-давно, а король так горевал, что приказал выгнать из замка всех дам, чтобы больше никогда не видеть ни одну женщину, – ни на мгновение не запнувшись, рассказывала дальше Абигайль.
Филипп как завороженный смотрел на губы Абигайль и ел булочку. Скоро его маленькое тельце расслабилось, энергия его покидала. Веки опустились, рука, все еще сжимавшая булочку, упала на подушку. Абигайль еще минуты две продолжала рассказывать, пока его дыхание не сделалось глубоким, ровным и мирным. Свеча отбрасывала мягкие отблески на его круглую гладкую щечку.
– Они выглядят такими невинными, когда спят, – тихо произнесла Лилибет, откидывая волосы со
