женщины, прибавила скорости. В конце переулка глянула через плечо – пожилая женщина грозила ей кулаком.
– Простите! – прошептала девушка.
Ей было стыдно, но надо же как-то замаскироваться. У нее нет ни денег, ни документов, лицо в синяках и кровоподтеках. А просить кого-то о помощи – опасно.
Почувствовав запах моря и услышав крики чаек, она подумала, что попала в портовый город, и, значит, надо как-то пробраться на корабль. Беглянка не помнит своего имени и где ее дом, и все же, несмотря на то что ей понятен арабский и русский языки, твердо уверена в том, что она – американка. Необходимо вернуться в Америку, там ей удастся вспомнить, кто она такая и почему оказалась в таком отчаянном положении.
Девушка надела абайю, надвинула капюшон на лицо и побрела. В животе забурчало; она вспомнила, что последний раз тюремщики кормили ее два дня назад. Ей швырнули заплесневелую лепешку с пюре из нута. Она все съела, потому что не знала, когда ее накормят в следующий раз.
Она не могла наглядеться на небольшие оживленные базары. После охваченной войной деревни и ее вонючей камеры с земляным полом все казалось ей нереальным. Подойдя к лотку с фруктами, она прислонилась к нему и быстро спрятала под абайю апельсин. Торговец ничего не заметил. Она пошла дальше. Минуя лоток с сухофруктами и орехами, стянула горсть орехов. Сжимая в руках скудные припасы, девушка свернула в тихий переулок и, опустившись на землю, съела свою добычу.
Теперь ей нестерпимо хотелось вымыться. Она шла к берегу. По пути узнала, что находится в Латакии, процветающем городе, главном сирийском порту на Средиземном море. Сюда со всей Сирии съезжались беженцы из охваченных войной районов. Местные рынки ломились от свежих фруктов, овощей и мяса.
Женщины здесь одевались по-разному – кто в абайи и никабы[2], закрывающие все лицо, кроме глаз, а кто в мини-юбки и бикини. Никто не обращал внимания на беглянку, не останавливал, не спрашивал, почему у нее все лицо в синяках. Она шла, низко опустив голову, стараясь ни с кем не встречаться взглядом. Наконец она добралась до моря и брела вдоль кромки воды, пока не пришла к грузовому порту.
Внимательно слушая, о чем говорят вокруг, она узнала, какой корабль ночью отходит в Соединенные Штаты. Оставалось одно: незаметно пробраться на борт, но прежде надо было запасти в дорогу побольше еды.
Вернувшись на базар, она стащила матерчатую сумку и принялась постепенно набивать ее фруктами, орехами и прочей снедью, которую удобно было прятать под абайей.
Один из владельцев лотка заметил, как она схватила гранат. Он закричал на нее по-арабски и схватил за плечо. Развернувшись, она ударила его ногой, и он повалился на апельсины. Деревянный лоток рухнул под его тяжестью, и фрукты рассыпались по земле.
Она не знала, как в Сирии наказывают за кражу фруктов, но бросилась бежать не помня себя, и не останавливалась, пока не оказалась далеко от базара. Никто ее не преследовал.
Собрав кое-какой
Никаб – мусульманский женский головной убор, закрывающий лицо, с прорезью для глаз. (
