наша староста. Маринка, будучи главной общественницей, всегда чувствует веяния. И сейчас ничего лучше она предложить не могла.
– Правда, погнали. Пошли они со своими претензиями.
– Пусть баба Фрося школу моет!
Мы встали и вышли из школы. Диреша уже была в учительской.
Я ещё успела постучаться к Наталье Петровне, литераторше. Мы начинали с ней смотреть «Гамлета» Дзеффирелли, а сегодня перед уборкой собирались продолжить. Наталья Петровна высунула в дверь светло-жёлтую стриженую голову и сказала:
– Погоди, Алинка.
Скрылась и появилась снова, с кассетой.
– Это чтоб вы чего другого не делали, – пояснила она, – а посмотрели кино.
– Спасибо, Наталья Петровна, – ответила я.
Но перед фильмом мы всё-таки свернули к Малой косе. Там сейчас было хорошо.
Я только сейчас заметила, что Большой Женя носит костюм и галстук. Так он всегда ходит в школу и даже гулять.
– Жек, – сказала я, – ты совсем обдолбанный, что ли?
Большой Женя внимательно глянул на меня с высоты роста, устроил могучие плечи поудобнее в пиджаке и спросил:
– Беляева, тебе чего?
– Слушай, – сказала я. – Ладно на уроках. Ладно даже на тусе. Это, в конце концов, необычно. Но убирать-то как?
– А я и не собирался так убирать, – спокойно ответил Большой Женя. – Я рабочий костюм с собой взял.
– А чего с нами сидел? Ты-то не нарушал внешний вид!
– Мне одному скучно, – сказал Большой Женя тоном, дающим понять, что дискуссия окончена.
Над Гамлетом мы тоже рыдали коллективно. Завалились к Наде и пырились в телик не отрываясь.
– Ладно вам, – сказал Большой Женя. – Очередная голливудщина. Пойду с молочным пакетом поговорю.
Я пошла вслед за ним. Большой Женя умиротворяет, а его беседы с молочным пакетом наполнены светским лоском и пищей для ума.
Он достал из мусорки пустой молочный пакет, взял ножницы, отрезал пакету дно и просунул туда руку.
– Привет, молочный пакет, как дела?
– Всё просто замечательно, – шевеля губами, ответил молочный пакет голосом, подозрительно похожим на Женин.
– Какая ж это голливудщина? – сказала я. – Франция, Великобритания. Итальянский режиссёр и Гибсон, считай, ирландец.
– Беляева, – ответил молочный пакет, – не говори ерунды. Голливудщина – не в стране она, а в мозгах.
– Жек, а почему ты только с молочными разговариваешь? – спросила я. – Почему не с кефирными, например?
Большой Женя и молочный пакет переглянулись и оба воззрились на меня с немым укором.
– Беляева, – сказал, наконец, Большой Женя. – Ты думай, что говоришь. Кефирные пакеты наглые и циничные. И в политике ни черта не разбираются.
Дома я рассказала обо всём дедушке Жене. О том, что заставляют убирать школу, но при этом надо прийти нарядными.
