бал и прогулку в лесу. Люблю тебя.
Глория Сибил Дорина»
Было странно. Странно, что назвалась «Глорией Сибил», а не северянкой, как прежде. Странно про «солнце мирской жизни» – не твои слова. Какой-нибудь пафосный стихоплет сказал бы так… Странно, что не увиделась со мною. Печаль последней встречи? Ерунда. От близкого друга получить вместо прощания клочок бумаги – вот печаль.
Но слово это – «странно» – было камнем. Я всякий раз врезалась в него и разбивала лоб, а пройти не могла. Не видела, что лежит за «странно». Ты бы склеила цепочку: из одного – другое, из другого – третье. У странностей есть причины, а у них – свои причины, и так пока не дороешься до сути… Но в моем мире «странно» – это уже крайняя причина. Человек поступил странно – и все тут.
Кстати, о странностях. Я рассказывала про своих родных? В моей семье у каждого есть какая-нибудь странность, свое личное особенное наваждение.
Мама обожает детей. Она горько рыдала в тот день, когда я впервые победила на играх. Я тормошила ее и кричала: «Мамочка, мамочка, ну что ты! Все же хорошо! Я победила, стала чемпионкой, разве тебе не радостно? Что плохого случилось?!» Поняла смысл много позже: победа сделала меня взрослой. Я больше не была ребенком, а значит, потеряна для мамы. К счастью, вскоре Си вышла замуж, потом и Молли. Теперь мама ездит между ними, гостит по три месяца у каждой – боится пропустить радостную весть. Мама знает все средства для плодовитости, которые только выдумали лекари, знахари, кудесники и Прародители. Каждый месяц я получаю письмо, в котором изложено одно из них. Представляю, каково приходится сестрам! Бедные…
Герцог Уиллас – мой дядя – книжник. В родовом замке есть огромная библиотека – якобы, лучшая на Юге. По этой причине дядя очень редко покидает замок. Он любит не только книги, а вообще все, что изложено на бумаге: письма, грамоты, отчеты, доносы… Ни разу не было такого, чтобы он слушал меня с интересом. Собственно, он и вовсе никогда меня не слушал, лишь говорил сам. Но однажды я видела, как он читал мое письмо: улыбался так нежно и печально, и глаза блестели… А еще дядя дружит с пауками. Даже берет с них пример. Как-то в старой башне он увидел огромную паутину трех футов шириной – поперек всего прохода. Дядя смотрел на нее минут пять, потом легонько подул на самый краешек. Паук, сидевший в центре сети, ощутил это ничтожное колебание и ринулся к его источнику. Дядя пришел в восторг: в тот миг он понял, как надо править людьми. Родовой замок Бэссифор – центр паутины. В него слетаются на голубиных крыльях всевозможные новости и доклады, и герцог, сидя на одном месте, знает о каждом, даже самом ничтожном происшествии в Литленде, чутко ловит любое подрагиванье нитей и незамедлительно реагирует. Ну, по крайней мере, так он говорит. Я не решаюсь спорить с человеком, который прочел тысячу двести книг. Но однажды в Бэссифоре пропал гнедой жеребец-трехлетка. Его увел любовник горничной – об этом знали все, кроме герцога…
Что до паука из башни, то он по-прежнему живет там. Дядя не велит слугам его тревожить. Паука зовут Гордон. Он огромен, как маслина; весь черный, а на брюшке – белый крест.
И
