момент ей казалось действительно важным – важнее всего на свете – понять, почему он так поступил. Байлар не заботило даже, что голос ее уже не был ровным и лицо ее не было спокойным. Просто все то, о чем она думала не один день – а может, не один год, – сошлось в одной острой точке и настоятельно требовало решения – требовало ответа на вопрос простой и жестокий: почему?
И он ей ответил. Впервые, кажется, вышел из себя, потому что в его словах была тихая и больная ярость:
– А почему я не должен был? Почему… как можешь ты знать, насколько спокойно я убивал людей? Что ты можешь знать? Отказывая мне в праве быть человеком лишь потому, что я аранский черный маг? Что ты можешь… Тогда была война. Я убивал рандаирцев. Потому что был магом и воином. А рандаирцы убивали аранцев. Потому что они были врагами. Глупо, жестоко, кроваво. Если тебе повезло родиться с зеленой магией, что ты можешь об этом знать?
Он не смотрел на нее, стиснув в руках край покрывала. Сегвия перебралась на подоконник, и оттуда печально и с сочувствием глядела на мага. Ярра сегодня мучил жар, и оттого его потемневшие глаза, обычно озаренные янтарным светом, лихорадочно блестели.
– Знаешь, почему аранцы победили? – еще тише продолжал он. – Потому что у нас было намного больше боевых магов. Сильных, хорошо обученных боевых магов. Никогда не задумывалась, откуда такой перевес? Все дело в аранской военной системе. Когда эта бесконечная война всем надоела, правительство Арана решило положить ей конец. Для этого нужны были маги. И потому всех детей, обладавших черным типом магии, в восемь-девять лет забирали из дому в военные школы. А к тринадцати их отправляли на поле боя, практически наравне со взрослыми боевыми магами… Особенно внимательно и жестко относились к тем ребятам, кто имел способности массового поражения. Понимаешь, Байлар? Все, что мы видели – это война. Все, что я видел… Все, что я помню о родном доме – война. И потом – война. Поле боя. Запах сожженных тел. Моя магия – огненная, Байлар. Та, что повинуется мне лучше всего… У таких, как я, в Аране не было детства. И не было права выбора. Были бесконечные битвы и враги, которые пытались тебя убить. И товарищи, погибающие рядом с тобой – иногда от рук противников, а иногда просто не вынесшие собственной магии. Было отчаянье и отвращение к своей судьбе. Мы воевали не потому, что мы так хотели. Не потому, что нам это нравилось. Байлар, я видел такое, что если это представишь, тебе будет страшно просто закрыть глаза. Я так жил. Всю жизнь. Я убил десятки рандаирцев и, проклятье, я не оправдываюсь. Просто ты хотела знать, почему я спас тех людей в святилище. И я тебе отвечаю. Спас просто потому, что мог. Потому, что я никогда не убивал людей спокойно.
На несколько долгих минут воцарилась абсолютная тишина. Только с крыши стекала струйками вода, и постукивали капли, что стряхивали с себя деревья у окна. Дождь на время притих, и тут же защебетали довольные птицы, серо-коричневые, в крапинку.
– Прости, – негромко сказал Ярр. – Я не должен был так говорить с тобой… Прости.
Байлар молча подошла к его постели и, озабоченно заглянув в лицо,
