и человеколюбивому милосердию Иосиф в течение семи голодных лет сохранил жизнь не только семимиллионному населению Египта[20], но и другим народам, проживающим вблизи этой огромной империи.
Первое миссионерское влияние, имевшее существенный результат, Иосиф оказал на семью Потифара, который был царедворцем фараона, начальником его личной охраны. Он с самого начала произвел сильное впечатление на Потифара, который подробно выяснил происхождение и воспитание Иосифа. Наследник Авраама, Исаака и Иакова отличался добродетелью и благонравием, особенно же страхом перед Господом. Единственное, что удручало Иосифа, – горе, вызванное предположительной смертью отца, и тоска по нему.
Потифар, видя благонравие юноши, его обширные познания и честность, все, что ни имел у себя, отдал в руки прекрасному Иосифу, как родному сыну, а сам совершенно не знал, что и как делал Иосиф. Потифар не касался сего даже словом, а только ел хлеб в урочный час, ибо знал, что Иосиф весьма верен, особо изведав на опыте, что все имения его умножились в руках Иосифовых; и великая была радость рабам и рабыням, которые под смотрением Иосифа наслаждались всеми благами[21].
Иосиф был очень хорош собою. В Ветхом Завете описывается красота лишь нескольких мужчин. По мусульманской традиции, он был настолько прекрасен, что знатные дамы, узрев его входящим в зал, потрясенные его красотой, порезали себе руки острыми ножами, которыми чистили лимоны. Жена Потифара, которую по позднейшей еврейской традиции называют Зулейкой (соблазнительницей)[22], воспылала по отношению к Иосифу порочной сатанинской страстью. Внешний облик египетских женщин и их манеры должны были сильно поразить сына патриархального пастуха, получившего строгое религиозное воспитание, но госпожа, по словам святого Ефрема Сирина, «видя Иосифа, украшенного красотою и сведениями, уязвилась к нему любовию и сатанинскою страстию, и сильно желала пребыть с ним, желала этого честного юношу, этот источник целомудрия ввергнуть в пропасть распутства. Расточая тысячи ухищрений и нарядов, думала подействовать на обольщение молодого человека; каждый час переменяя одежды, придавая блеск своему лицу, убираясь в золото, сатанинскими взглядами и мерзкими улыбками приманивала несчастная святые очи праведника; она предполагала, что этими своими приемами легко запутает в сети свои душу святого. Но Иосиф, огражденный страхом Божиим, не обращал на нее даже и взгляда. И она, видя, что многие придуманные ею убранства не действуют на праведника, распалялась еще большим пламенем и сильно задумывалась, не находя, что еще сделать с ним. Наконец, задумала открыто вызвать его на бесчестное дело и, выждав время, когда бы, подобно разъяренному аспиду, излить на него весь яд распутства, с бесстыдным лицом сказала святому: “Лязи со мною” (Быт 39. 12). Но этот, и телом и душою, адамантовый камень не поколебался в душе, особливо среди такой бури, и, отразив все страхом Божиим и приличным прекрасным благонравием, убеждал ее Божиим словом, говоря ей так: “Нехорошо это, жена, сделать мне
См.:
См.:
Под этим же именем, а также как
