знаешь, девочка… Что уже на следующий день после того, как ублюдков закрыли в камере, ей сделали первую операцию – начали удалять пораженные участки кожи, готовя тело к пересадке новой. Что долго не принималось решение о том, можно ли перевезти Олесю из Кировограда в Киев, что в конце концов перевезли и сейчас рядом с ней лучшие врачи страны. Что о ее горькой участи уже знают даже за пределами родной Украины и что светила российской и европейской медицины предлагают ей свою помощь.
Олеся на короткое время приходит в себя.
Ей страшно.
Она уже знает, что потеряла руку и ногу. Знает, что больна воспалением легких – та ночь, проведенная в котловане, выдалась не по-мартовски холодной, к утру даже ударили слабые заморозки. И больные легкие осложняют лечение – ведь они уже поражены ядовитым дымом, исходившим несколько долгих часов от ее собственного тела. Утраты частей тела Олеся не чувствует – но она знает, что их уже нет и не будет.
Рядом – лучшие врачи и мама. Это важно, когда рядом мама. О ней знают. О ней заботятся.
В коротком проблеске сознания Олеся слабо улыбается.
Да, ей не повезло в ту роковую ночь. Жалеет ли она? Но ведь тогда нужно спросить, жалеет ли девушка о прожитой жизни. Ведь почти вся ее короткая жизнь была такой – на грани, на нерве, в неизвестности.
И все-таки могло быть хуже. Ведь она могла умереть. А Олеся жива. Ее нашли, о ней знает вся страна, рядом лучшие врачи, мама, у нее стало намного больше друзей, чем было за всю недолгую жизнь. Она всегда мечтала о том, что будет кому-то нужна, что друзей будет много. Мечты сбываются. Пусть так – но сбываются.
Улыбка сходит с лица.
Почему жизнь – была? Почему – короткая? Нет, когда вокруг тебя так много людей, когда о тебе знают, когда невозможного нет, когда за твоей судьбой следят миллионы – ты не можешь умереть. Ты не должна умирать. Ты не умрешь…
Я не умру. И мечты сбудутся.
Яркий свет режет глаза. Олеся опускает веки.
Она жива. Она ничего не забыла. Она помнит.
Она вспоминает.
Часть вторая
Олеся и другие
Четырьмя годами ранее…
Олеся
На летнем небе – ни облачка.
Укрывшись от лучей июльского солнца в тени каштана, она прикрыла сумкой колени, чтобы не пялилась праздная шпана, и принялась за мороженое. Ни на что другое денег у Олеси не хватило. Чтобы сжечь все мосты, она даже сдачу не взяла, поймав на лице немолодой продавщицы сначала изумление, потом – тихую радость: это ж надо, вот дура девка, целых пятьдесят копеек сдачи забыла взять. Олеся могла поклясться, что следующей мыслью той тетки было: а ведь девчонка наверняка накурилась, эти молодые-ранние сейчас только так и расслабляются. То ли было в их время – музыка, кино, буфет, танцы…
Да, решила Олеся, жадно откусив верхушку эскимо. Тут же свело зубы, но затем стало вкусно, девочка прижала холодный комочек
