бы подумать, как вернуть те миллионы, которые они так нагло хапнули. Вот и ответьте мне, как простому человеку, где у этих людей стыд, и почему они не несут никакого наказания?
– Ладно, ты хоть председателя оставь в покое, слишком высоко забрался, понимаешь ли. Ты лучше о партии говори, да более регионально мысли. А о председателе не нам с тобой толковать.
– Ну, вот, вы опять о своем. Я же вас тренирую, вы что, забыли? – хитро улыбнулся Марк Семенович.
– Ты тренируй, это правильно, – он погрозил пальцем, – но только до определенного уровня тренируй. А вот что касается Васьки Стародубцева, то хотел я ему тогда на Думе врезать, сам знаешь почему, да пожалел – уж больно хорошую водку он там у себя продуцирует. Пусть делает, пока мы еще живы.
Помощник ничего не сказал, только лишь тяжело вздохнул. Алексей Иванович одернул халат.
– Ну, я пошел. Господь Всемилостивый, не отступись, – он перекрестился в сторону, где стоял Марк Семенович, который как раз в этот момент держал у груди журнал с голой женщиной на обложке. Увидев картинку, Алексей Иванович смачно сплюнул. – Тьфу ты, гадость какая, прости меня, Господи, – и перекрестился в другую сторону.
Марк Семенович посмотрел на обложку, улыбнулся:
– По-моему, в самый раз, Алексей Иванович, там, кстати, не лучше, не Айседора Дункан вас ожидает. И вообще не для вас, депутата, все эти глупости.
Алексей Иванович недовольно пробурчал:
– Разберемся как-нибудь самостоятельно, что к чему, не маленькие как будто бы.
Он уже было взялся за ручку двери, но, вспомнив, обернулся:
– А Марии Ивановне мы вчера не звонили? – с надеждой в голосе спросил он, что хотя бы этого не было.
– Как же не звонили? Вы вчера весь вечер перед нею оправдывались – все говорили, что дел по горло, что сейчас не можете приехать, а потом плакали, прощения просили.
– Да? Надо же, – вначале он даже слегка смутился, но потом, как и полагается, продолжил с напором: – Ну, а как же иначе, Марк Семенович? Сам видишь – сплошная напряженка. С этой работой ни семьи, ни дома не видишь.
– Бросит она вас, вчера мне опять об этом говорила, бросит, говорит, если пить не прекратите.
Алексей Иванович сморщился, как от зубной боли, почесал затылок, подняв руку, остановил пытающегося еще что-то сказать помощника:
– Ты как всегда не вовремя, совсем, можно сказать, некстати все это сейчас говоришь. И пожалуйста, если она будет звонить, скажи, что я в Думе и вообще…
Он направился к двери гостиной, продолжая на ходу ворчать:
– Тоже мне еще, угрожает. В квартире-то шестикомнатной депутатской живет. Гляди, так и пробросаться можно будет, деревня неотесанная. – Задумался, остановился перед дверью и тихо, вполголоса рассудил: – Сюда-то она не придет, духа не хватит, да и охрана не пропустит. А то мне, понимаешь, бросит… Ладно, я пошел.
