сразу углубился в подробности, стремясь постичь логику событий, несмотря на эмоции, его собственные или Мэтью.
– Ничего он не принимал! – воскликнул Десмонд. – В том-то все и дело! Мне говорят, что он был стар, что выжил из ума и принял чрезмерную дозу, потому что сам уже не понимал, что делает. – Глаза у него сверкнули, он готов был дать отпор Питту лишь при одном намеке, что тот может разделять подобное мнение.
Томас вспомнил Артура Десмонда, каким знал его: высокий, безукоризненно элегантный, но без тени притворства – так умеют выглядеть лишь те, кто уверен в себе и обладает природным изяществом. В то же время он одевался почти небрежно. Части его одежды плохо согласовались между собой. Даже при неусыпном внимании камердинера он ухитрялся надеть совсем не то, что было приготовлено. Однако так велико было его чувство достоинства, так много юмора в выражении вытянутого умного лица, что никто и не думал обращать на это внимание, а уж тем более укорять его.
Он во всем был очень своеобразен, даже эксцентричен, но при этом обладал таким непоколебимым здравым смыслом, такой терпимостью к человеческим слабостям, что из всех живущих на земле, наверное, последним бы прибегнул к услугам опиумной настойки. Однако если он все же ее употреблял, то был вполне способен по рассеянности принять двойную дозу.
Хотя зачем, если и одной было достаточно, чтобы заставить его заснуть?
Питт смутно припомнил, что тридцать лет назад сэр Артур частенько страдал от бессонницы. Ребенком Томас иногда оставался ночевать в Холле. А Десмонд-старший вставал и бродил из комнаты в комнату, пока не добирался до библиотеки, где, найдя нужную ему книгу, садился в старое кожаное кресло и сидел там, пока не засыпал с нею на коленях.
Мэтью молча, с закипающим гневом, смотрел на Питта.
– А кто так говорит? – спросил Томас.
Мэтью опешил. Не такого вопроса он ждал.
– Э… врач и члены клуба…
– Какого клуба?
– О… я не очень понятно рассказал? Он умер в «Мортоне» вчера после обеда.
– После обеда? Не ночью? – Питт непритворно удивился.
– Нет! В том-то и дело, Томас, – ответил нетерпеливо Мэтью. – Они говорят, что он повредился в уме, что страдал от старческого маразма. Но это ложь. Ничего подобного! Отец был одним из самых здравомыслящих людей на свете. И он никогда не пил бренди! По крайней мере, очень редко.
– А какое отношение ко всему этому имеет бренди?
Мэтью сгорбился, вид у него был в высшей степени подавленный и недоумевающий.
– Сядь, – скомандовал Питт. – Я вижу, за всем этим скрывается гораздо больше, чем ты мне рассказал. Но когда ты в последний раз ел? Вид у тебя ужасающий.
Мэтью слабо улыбнулся:
– Мне совсем не хочется есть. Пожалуйста, не беспокойся, только выслушай.
Питт кивнул и сел напротив.
Десмонд опустился на край кресла, подавшись вперед, весь в крайнем напряжении.
– Как я уже сказал, отец
