Леопольд, очевидно, грозил всерьез. Он слышал, что конголезские людоеды – отличные воины. И ему страшно захотелось совершить что-то такое, чтобы весь мир удивился и о нем заговорили.
– Да, таким образом он достиг бы этой цели, – согласилась Зенобия. – Но трудно даже вообразить, какая это была бы ужасная война! Двадцать тысяч каннибалов против орд «Дикого Махди»! Боже мой, бедная Африка… – Несмотря на шутливый тон, лицо ее выражало искреннюю жалость. Ее, несомненно, очень тревожила мысль, каким все это могло обернуться несчастьем.
Крайслер, несмотря на то что его представили Кристабел и Шарлотте, практически не обращал на них внимания. Чтобы его не сочли грубым, он, конечно, изредка поглядывал на них, но все остальное время его взгляд был направлен на Нобби, и то, что она взволновалась, еще сильнее подстегнуло его интерес.
– Но не в этом истинная трагедия Африки, – сказал он с той же горечью. – Леопольд – фантазер, он, очевидно, даже сумасшедший, но в действительности представляет небольшую опасность. Начать с того, что ему вряд ли удастся убедить каннибалов покинуть их родные джунгли. Это кажется просто невероятным. И еще одно: не удивлюсь, если в любом случае Стэнли останется здесь, в Европе.
– Стэнли не собирается вернуться в Африку? – изумилась мисс Ганн. – Я знаю, он пробыл там последние три года, а потом приезжал примерно на три недели в Каир. Но он, конечно, вернется после отдыха? Африка – его жизнь. И полагаю, король Леопольд принял его как брата, когда он в этот раз вернулся в Брюссель. Разве не так?
– О да, – поспешно ответил молодой человек. – Этим даже мало сказано. Сначала король относился к Стэнли с прохладцей и обращался с ним довольно небрежно, но теперь он герой нашего времени, весь ощетинился наградами, словно дикобраз, и его принимают наравне с королевскими особами. Все с восторгом повторяют новости из Центральной Африки. И стоит только Стэнли появиться, как народ начинает до хрипоты его славословить. А король радуется своей отраженной славе. – Голубые глаза Питера сверкнули, в них одновременно стояли и насмешка, и боль.
Нобби была просто обязана задать еще один вопрос:
– Но тогда почему же он не захочет вернуться в Африку? Он ведь уже покинул Бельгию, так что не король удерживает его в Европе.
– Конечно, нет, – согласился ее новый знакомый. – Но он влюбился в Долли Теннант.
– Долли Теннант! Вы сказали, Долли Теннант? – Мисс Ганн опять не поверила собственным ушам. – В светскую львицу? В художницу?
– Это точно, – кивнул Питер. – Но в ней произошла большая перемена. Она больше не смеется над ним. Иногда кажется, что она хотя бы отчасти, но платит ему взаимностью. И времена, и судьбы меняются.
– Святое небо, вот уж действительно что меняются, – согласилась путешественница.
Это специфическое умозаключение было прервано тем, что к ним подошли Лайнус Чэнселлор и высокая женщина, которую Шарлотта заметила раньше. При ближайшем рассмотрении она выглядела еще более необыкновенной. Лицо ее выражало особую душевную чуткость
