щекам пришедшего иудея покатились слёзы и он, упав на колени, с трудом ворочая языком выдавил из себя чуть слышно:
– Прости, повелитель, прости меня, что пришёл без твоего вызова. Но он здесь. И я хотел… Я думал… Мне показалось…
– Кто он? Не мямли, говори толком! Что ты хотел и что думал, меня совершенно не интересует, – строго прикрикнул я на своего соглядатая, перебив, заново начавшееся было его словоблудие. Хотя мне и без лишних слов стало понятно, о ком идёт речь, но я просто не подал вида, что догадался.
– Как кто?… – искренне удивился мой незваный посетитель. – Тот, за кем ты меня приставил следить! Он уже пришёл в город и до самой пасхи намеревается оставаться здесь вместе со всеми двенадцатью своими учениками, – сказав эту фразу, соглядатай немного призадумался, а затем добавил, – вернее одиннадцатью, если не считать меня. Ночевать же он решил в Гефсиманском саду, что рядом с горой Елеонской, называемой Масличной. Хотя его ещё приглашали на постой в одну небольшую деревню под названием Вифания. Там проживают две сестры, имя одной из которых Марфа, а вторую зовут Марией. Но он отказался. Сказал, что в саду лучше. Их можно взять всех разом. Я покажу его и место ночлега и… – торопливо говорил тайный лазутчик.
– Ты, глупый раб, видно сошёл с ума, если думаешь, что я лично пойду задерживать какого-то нищего проповедника и сопровождающих его таких же, как и он, оборванцев? Знай, дурак, что ни он, ни все остальные его сопутники мне вовсе не нужны!
– Но он готовит восстание и подбивает народ к неповиновению. Он призывает… – удивлённо проговорил иудей.
– Да полно тебе, – засмеялся я от души, – с такими преданными учениками как ты и одиннадцать твоих дружков не устраивают восстаний и не ходят свергать правителей. Иди, иди прочь, раб! Ты смешон и глуп, а потому достоин наказания за то, что хочешь обмануть римского прокуратора каким-то несусветным бредом.
– Что же мне делать, повелитель? Я понаделал много долгов, чтобы расплатиться по ним, мне нужны деньги. Ведь ты обещал, что если я помогу, то…, – вновь заныл пришедший «гость», уже начавший меня сильно раздражать.
– Теперь вижу, что ты говоришь правду. С этого и начинал бы, а то государственная важность! Деньги – вот твоя рабская суть! Тебе нужно золото? Так бы и сказал. Однако я ведь всегда платил исправно, верно? Но платил за доносы, что присылал ты мне. Другого уговора у нас не было. Иди к тому, кому нужен твой учитель. Думаю, первосвященник иерусалимского Храма Иосиф Каиафа достойно встретит тебя и щедро оплатит твой труд, после чего ты сможешь вовремя отдать все свои долги.
Я говорил жёстко и сердито, чувствуя, как нарастает во мне волна ненависти и презрения к этому ничтожному и мерзкому существу, называющим себя человеком. В традиции римской армии было вешать такого рода людей, даже не взирая на то, что они иногда помогали Риму в его победах. Но в данный момент я этого сделать никак не мог. Не на войне ведь находился, а потому и
